Та ей: „В изменницы не меть!
Еще придется потерпеть.
Святого Симеона[126] ради
Скажи: к любимейшей отраде
Его ты что б могла причесть?“
— „Есть, Агн святой свидетель, есть!
Есть деревце одно средь сада,
Его утеха и услада.
Под ним мы часто просто так
Сидим и за игрой в триктрак.
Любой, кто лист на ветке тронет,
2540 Его враждою будет донят,
А кто сломать решится сук,
Лишиться может ног и рук“.
— „Его ты срубишь в одночасье.
Пойдет он садом восвояси:
Огонь поярче на пути
Зажги и место освети.
Определить сумей по виду,
Как переносит он обиду,
И, точно не поймешь пока,
Не вздумай заводить дружка“.
— „Пусть так. Не прежде ночь наступит,
Чем мой топор его разрубит“.
Вступив под мужний кров, из дома,
Как будто дьяволом ведома,
Прийти к ней одному из слуг
Велела, медлить недосуг.
— „Бери топор, иди за мною“.
— „Иду — и с радостью, не скрою“.
Стремительно проходят садом,
2560 И дама, с деревом став рядом,
Недлительную держит речь:
„Под корень, — молвит, — надо сечь“.
— „Помилуйте, — всего и мог
Сказать он. — Благ и верен бог:
Сир не простит такой измены
И все отсечь велит мне члены
И, обесчестив плоть мою,
Лишит имения семью“.
Тогда — откуда только сила! —
Взяла топор и ствол срубила
Она, и на куски рассечь
Смогла, и понесла, чтоб сжечь.
Из лесу с псом чуть погодя
Муж прибыл, мокрый от дождя:
Костер увидев, поневоле
Подумал о святом Риоле,[127]
К супруге первые слова:
„Полно листвы. Что за дрова?“
Она глядит ему в лицо:
2580 „А это ваше деревцо“.
— „Как, деревцо, что столь мне любо?
Спрошу я цену с древоруба!“
— „Срубила я. В руке топор
Держу, взгляните, до сих пор“.
— „Что ж, кроме вас, чай до Понти[128]
Такой средь женщин не найти,
Чтобы срубить его дерзнула
И от расплаты ускользнула“.
— „Ствол срублен мной — к чему бы зло
Свершенное ни привело“.
Но бесполезных не прибавил
Он слов и с тем ее оставил.
В постели мир был заключен,
Жену простил на сей раз он.
Проснулась дама утром рано —
И в путь: про исполненье плана
Рассказу тотчас же внимать
Готова, встретив гостью, мать.
— „Его срубила я: топор
2600 Еще держу в руке — сеньор
Сперва, конечно, скорчил мину,
Но миг — и нет о ней помину.
Так пусть не ждет он, что досуг
Мне не украсит милый друг“.
Ей мать: „В изменницы не меть!
Еще придется потерпеть.
Дочь, ради бога, вспомни, кроме
Того, любимо ль что им в доме
Еще: хоть вещь, хоть существо“.
— „А как же. Нету ничего
Для мужа во вселенной целой
Ценней борзой собаки белой.
На слуг, дерзнувших вызвать вой
Ее, он гнев обрушит свой,
И ждет прощенья тот впустую,
Кто замахнется на борзую“.
— „Придумай, как покончить с ней,
Поверь мне, шанса нет верней.
Коль с рук сойдет и случай с мертвой
2620 Собакой, от тебя сеньор твой
Любое стерпит: заводи
Хоть трех друзей, всё позади“.
— „Дай бог мне, милостью великий,
Удачи — и святой Маврикий“.[129]
Спешит опять в свое жилье,
Как будто бес ведет ее.
Муж ускакал меж тем со сворой
Собак, не чаял он в которой
Души: коль не было помех,
Брал каждый день с собой их всех.
Наряд свой, пышный из-за складок,
Приводит дама вмиг в порядок
И, у слуги на время взяв,
Карманный нож кладет в рукав.
Велев угля в очаг подкинуть
И стулья к пламени придвинуть,
Перестилает ложа: те же
Подушки — наволочки свежи.
Вернулся, весь проехав лес,
2640 Сеньор, с коня у дома слез.
Прошел и сел, где ярче пламя.
Вид безмятежный надо даме
Принять; отсела — мол, жара:
Вот сколь коварна и хитра.
Собаки, никакой ловушки
Не чуя, лезут на подушки.
Борзая сразу к даме прыг:
Пес опасаться не привык,
Хозяйку тянет он за платье
И, как к сестре, идет в объятья.
Но поступает с ним недобро
Сестра: вонзает нож под ребра.
Пес пал, издав предсмертный вой.
Кричит хозяин: „Что с борзой?“
— „А то, что мной она убита.
Я с ней намучилась досыта:
Псы обнаглели через край,
А я все чисти и стирай
И даже крикнуть на собачек
2660 Не смей, тут трех не хватит прачек.
Сильней забота в вас о псах,
Чем о творце на небесах“.
— „Я разозлен сверх меры всякой:
Так гнусно поступить с собакой!
Утешь всевышний скорбь мою,
Нет женщины у нас в краю
Такой, чтобы, убив борзую,
Не заслужила пытку злую“.
— „Клянусь святым Дени, должна
Я умереть — мертва она“.
Но были позабыты вскоре
Угрозы все, утихло горе,
И злодеянье, как оно
Ни тяжко, мужем прощено.
Проснулась дама утром рано —
И в путь: про исполненье плана
Рассказу тотчас же внимать
Готова, встретив гостью, мать.
— „Муж, долго гневом не терзая,
2680 Простил мне, что мертва борзая.
Так пусть не ждет, что мне досуг
Прелестный не украсит друг.
Хочу любить я капеллана
Гильома, в коем нет изъяна:
Таких, свидетель Симеон
Святой, не видел и Дижон“.[130]
вернуться
128
вернуться
129