Камергер Карла VIII Рене де Коссе, ставший Коссе-Бриссаком, был человеком мудрым и бдительным. После Безумной войны[8] он упросил короля пощадить лидера этого бессмысленного восстания. Герцог Людовик Орлеанский, ставший впоследствии королем Людовиком XII, был ему за это очень благодарен.
Кстати, преданность королевской семье – отличительная черта всех де Коссе-Бриссаков. Особенно ярко это может проиллюстрировать пример битвы при Павии. Когда Карл V согласился освободить Франциска I, содержавшегося под стражей в Мадриде, потребовав в обмен его сыновей, Рене и Шарлотта де Коссе-Бриссак последовали вместе с ними, о чем никогда не забывал Генрих II.
Поэтическое отступление: дочкой красавицы Анны де Коссе-Бриссак и господина Сюржера была ты самая Элен, по которой воздыхал стареющий Ронсар:
Очевидно, что поэзия не являлась сильной стороной этого рода, славного скорее своими великими солдатами (целых два маршала Франции!), а не писателями – герцог стал исключением.
Поколение спустя мы находим в замке Карла II, будущего маршала и губернатора Парижа. В этот раз он противостоял королю, несмотря на то, что был назначен на пост его предшественником Генрихом III. Он отказывался видеть в нем монарха, потому что тот был протестантом. Но все-таки он был мудрым и умным человеком, а посему убедил и себя, и своих товарищей открыть ворота новообращенному, положив конец одному из самых кровавых периодов в истории Франции. После чего, осыпанный почестями, он спокойно удалился на свои земли, решив сделать старый замок Бриссак более соответствующим своему времени.
Реконструкцию он поручил архитектору Жаку Корбино, который взялся за работу и построил большой корпус здания. Но в 1621 году умер маршал-герцог, и работы прекратились. В таком виде замок стоит и поныне.
В XVIII веке седьмой герцог этого рода также стал маршалом Франции в награду за многочисленные успехи на военном поприще. Но речь пойдет о его сыне, Луи-Эркюле, на долю которого выпала красивая и трагическая история любви, практически королевской любви… С мадам дю Барри.
Красавица графиня была новоиспеченной фавориткой, ее апартаменты находились в Версальском дворце, на верхнем этаже, по соседству с полковником швейцарских наемников, которым был не кто иной, как Луи-Эркюль. Из соседства родилась дружба. Было удивительно наблюдать, как хозяева этого замка сами пытались превратить эту дружбу в любовь.
А дружба тем временем продолжалась. Она даже пережила опалу графини. А той после смерти Людовика XV пришлось удалиться сначала в аббатство Понт-о-Дам, а затем, когда она проявила достаточно уважения и лояльности к королевству, – в маленький замок Сен-Врен, где ей разрешили принимать друзей.
Друзей у нее было не так уж много, потому что они рисковали попасть в немилость короля. Но в числе оставшихся был Луи-Эркюль. Он много раз приезжал в Сен-Врен, а затем, когда мадам дю Барри вернула свой замок Лувсьенн, сделался ее постоянным гостем.
В 1780 году, когда умер его отец, он стал восьмым герцогом, и король назначил его губернатором Парижа. Именно тогда между старыми друзьями разгорелась страсть – запоздалая страсть (герцог был на двадцать лет старше мадам дю Барри), но сопровождавшая их до самой смерти.
Несмотря на огромные усилия, которые они приложили, чтобы спрятать от окружающих свою любовь, скоро их тайная связь стала явной, и они понемногу перестали скрывать свои чувства. Графиня, приезжая в Париж, стала останавливаться у своего друга на улице Гренелль. С течением времени их страсть становилась только жарче.
Но случилась революция. В 1792 году герцог де Бриссак был убит в Версале мятежниками. Ему отрезали голову, и эту голову принесли в Лувсьенн и бросили к ногам мадам дю Барри. И она сама пережила герцога всего на несколько месяцев и окончила жизнь, как и многие другие, на эшафоте.
Замок Бриссак очень пострадал от революции и долго пребывал в полном разорении, прежде чем настали лучшие времена. Они пришли в середине XIX века, когда богатейшая Жанна Сэ из большой семьи, поднявшейся на производстве сахара, стала маркизой де Бриссак. Она с заботой и щедростью реставрировала старый замок. Потомки продолжили ее дело ради того, чтобы Бриссак еще долго оставался верным себе, анжуйскому небу, своему прошлому и образу тех, кто его любил и кого он защищал.