А Рюен, наверное, это он обвинил меня! Думаю, этого следовало ожидать. Он никогда не выражал по отношению ко мне никаких других чувств, кроме презрения; а те его жесты, которые я приняла за проявление доброты — когда он принес мне в подарок лекарство и обещал читать сутры за мое здоровье, — не более чем притворное сочувствие.
Я думала, что он пришел, чтобы попрощаться со мной. Это было дня два тому назад. Он остановился около моих комнат утром, перед тем как уехать в Енрякудзи. Я еще спала. Он посмеялся над моей леностью. Из-за ширм я слышала его насмешливый, как обычно, голос.
— Надеюсь, что не потревожил тебя, — будто я лежала с мужчиной: вот что он имел в виду.
— Нет. Я полагаю, что братья освобождаются от обязанности соблюдать правило, запрещающее посещать даму в первой половине дня.
— Извини. — Он поколебался, прежде чем продолжить. — С тобой все в порядке? Я надеюсь, ты заботишься о себе.
Снова сомнительные намеки.
— У меня нет ни лихорадки, ни нарывов, если ты это имеешь в виду, а если и есть, то они уже проходят и не представляют для тебя опасности.
— Ты сегодня очень резка. — Не больше чем он, подумала я. — Я не видел тебя в Торибено, хотя искал твой экипаж.
— Я была там.
— Была? Я подумал, что ты, по-видимому, решила не ездить.
— Я была очень привязана к Рейзею.
Он помолчал.
— Я слышал, у него были враги.
— Враги? У одиннадцатилетнего мальчика?
— Похоже, что кто-то желал ему зла.
— С чего ты взял? Где ты слышал эти россказни?
— Все вокруг говорят.
Почему он ответил так неопределенно? Он говорил так, будто бы слух был неизвестно откуда возникшим паром.
— Поскольку ты заговорил об этом, может быть, ты прояснишь для меня ситуацию?
Он кашлянул.
— Здесь есть кто-нибудь еще?
— Думаю, нет. Юкон ушла.
— Наклонись сюда, — сказал он, и я услышала, как он подвинулся ближе к занавесу. — Незадолго до смерти Рейзея в ящичке около его постели были найдены некие предметы, имеющие отношение к магии.
— Предметы, имеющие отношение к магии?
— Зубочистки и разного рода флаконы.
Я рассмеялась.
— Наверняка кто-то случайно оставил там эти вещи.
— Люди думают иначе.
— А мнения людей важнее того, что произошло или не произошло в действительности?
— Тебе не нужен мой ответ.
— И кто же мог причинить вред Рейзею?
— Не знаю. Возможно, тот, кто затаил злобу на императрицу.
— Она действительно так думает? Или ее подвели к этой мысли?
— Она так думает.
— Но очевидно, что доверять ее мнению сейчас нельзя. По словам Даинагон, она потеряла рассудок от горя.
— Тем не менее у нее есть свое мнение.
— И кто, по ее мнению, ответствен за это злодейство?
— Ей было названо несколько имен. — По его тону я догадалась, что он скажет в следующую минуту. Я чувствовала себя так, будто меня швырнули в озеро. — Одно из них — твое.
Мне стало трудно дышать, как будто легкие наполнились водой.
Ну, конечно, это Изуми намекнула, что виновата я, прекрасно понимая, что, даже если это ложь, слухи навредят мне так же, как обвинения в реально совершенном преступлении. Должно быть, вернувшись домой после похорон, она начала распускать свои клеветнические слухи.
Я так рассердилась, что забыла об осторожности.
— Как можно подозревать меня в такой жестокости? — кричала я. — Желать зла ребенку — невообразимая жестокость.
— Похоже, подозревают, что ты способна на любую жестокость.
Значит, он слышал о моей лжи о Садако.
— И ты находишь эти россказни правдоподобными?
— Все, что я знаю, — сказал он, — что ты сама не своя.
— Сама не своя? Кто ты такой, чтобы говорить мне это? Ты пришел сюда, полный сарказма и высокоумных речей, и делаешь выводы. Что вообще ты обо мне знаешь?
— Очень мало.
— Значит, ты знаешь мало, а подозреваешь много.
— Я не говорил этого.
— Это подразумевалось.
— Я надеялся поговорить с тобой разумно, возможно, предупредить тебя…
— О чем? О порочности моей натуры?
— Об опасности, которую ты представляешь для самой себя и для других.
Что-то в его голосе выдало его намерение.
— Ты говорил, что были названы определенные имена, — сказала я.
— Если был назван кто-то еще, я не знаю, кто именно.
— Но ты слышал их имена.
— Да, их упоминали.
— Но ты не знаешь этого человека или этих людей?
— Не знаю.
Не было смысла продолжать разговор, но его тон и моя интуиция подсказали мне: он имел в виду Масато. Я едва удержалась от того, чтобы не попросить его подтвердить мои подозрения; это только послужило бы свидетельством тайного сговора между нами.