Женщины во дворце, перебирая четки, обмениваются историями о заболевших. Говорят, что военный министр в нарушение общепринятых норм добивался, чтобы одну из его служанок, прелестную девушку из Казусы, лечил доктор из Медицинского департамента. Ходят слухи о том, что на первую жену главы казначейства напала лихорадка, потому что муж настаивал на выполнении ею супружеских обязанностей до того, как заживут нарывы у нее на теле. Теперь он сидит с ней и поит ее отваром женьшеня. Говорят, он трогательно заботится о ней, пренебрегая собственным здоровьем.
Оживилась торговля амулетами и разного рода зельями. На всякий случай все делают вид, что верят в них. Некая Наиси но Суке засунула в нос чеснок; супруга младшего советника съедает много вареного лука; жительница Фудзицубо читает вслух «Нембуцу» и окуривает свою одежду камфарой.
Но разве я сама не такая же суеверная? Единственное различие между нами состоит в том, что я не верю в свои средства.
Ночью я изучала гексаграммы. Я взяла книгу и открыла наугад. Сегодня выпало два предостережения; второе причинило мне такую боль, что письмена расплывались у меня перед глазами, пока я их читала. «Гексаграмма Двадцать восемь. Да Го: выход за пределы допустимого. Лес затопляют огромные массы воды. Совершенный человек, хотя он одинок, свободен от страхов; он не испытывает неудовольствия, будучи отрешенным от мира». А потом я прочитала строки, которые заставили меня плакать: «Девять для пятого места. Засохшая ива зацвела. Старая женщина взяла себе молодого мужа: ни порицания, ни похвалы». Далее следовали комментарии, но я предвидела их смысл: «Сколько может продолжаться это цветение? Им обоим следует постыдиться».
Два часа назад приехал гонец с письмом от Масато. Как я была рада знать, что он не заболел.
Он не написал раньше, говорилось в послании, потому что у него сейчас столько дел, что несколько дней он почти не спал. Знаки и предзнаменования противоречат друг другу, и предсказатели в недоумении. Астрономы видят несчастья в потоке метеоритов, астрологи угадывают надежду в расположении звезд. Каждый день из разных храмов прибывают гонцы с новыми предсказаниями; панцири черепах указывают одно направление действий, а кости оленя — совсем другой.
Как знатоки инь-ян должны истолковать эти знаки? Какие из них предсказывают гибель, какие не столь пугающи? Каким духам нанесена обида, какие обряды смягчат их гнев? Какие дни более благоприятны, какие направления наименее опасны?
Он писал мне, что политики используют предзнаменования в собственных целях. Враги императора считают их подтверждением необходимости отречения, а его друзья — сохранения его власти.
Масато обещал постараться найти способ увидеться со мной. Предсказателей ежедневно приглашают во дворец, чтобы дать совет императору относительно отречения. Возможно, Масато удастся прийти вместе с ними.
Однако он, как и я, понимает, насколько это рискованно. Если его увидят со мной, источником зла и разного рода несчастий, его честность будет поставлена под сомнение. Может быть, это уже произошло. Как больно сознавать, что я в силах причинить ему вред!
Заключительные строки его письма еще более меня удручили. Он выражал надежду, что со мной все хорошо. Он велел мне принять все меры предосторожности и не приближаться к источникам инфекции. Потом, впервые — я перечитывала иероглифы снова и снова, будто хотела убедиться, что это не фантазии моего возбужденного ума, — он написал мне, что любит меня.
Среди всего этого ужаса я мечтала о счастье.
Я не уверена, было ли это во сне, или наяву, или в сумеречный час полусна-полубодрствования. Ранее утро, воздух еще свеж. Кажется, слышалось пение каменного дрозда.
Но вдруг пение птицы сменилось тревожным криком ребенка. Я перевернулась на бок, подняла девочку — она была совсем маленькой — и поднесла ее к груди. Я гладила ее по головке и чувствовала под пальцами влажные пряди волос.
Потом он сказал так тихо, что сначала я подумала, что мне это показалось, — я была уверена, что он спит:
— Дай мне подержать ее, — сказал он. Он придвинулся ближе и положил руку мне на бедро.
— Подожди.
Он терпеливо ждал, пока она закончит сосать. Потом я положила ее на циновку между нами, и мы наблюдали, как она махала ручками и тянулась к колыхающим занавескам.
— У нее твои глаза, — сказал он.
— Нет, они в точности как у тебя. — Я знала, что права. Ее глаза были того же цвета, что и у него, и такие же бездонные и мудрые, как будто она прожила сотни жизней.