Наконец, он протянул пальцы к тумблерам: "Слух" -- щелчок... "Зрение" --
щелчок... и сверху, оттуда, где стоял саркофаг, почти тотчас же долетел
звук, похожий на глубокий вздох, а затем глухой, слабый голос спросил:
-- Где я? -- и снова повторил: -- Где я? Зажгите свет, пожалуйста...
Это был его голос, Дэвида. Притт остолбенел, на секунду потерял власть
над собой. Конечно, не сам по себе звук знакомого голоса ошеломил его. К
нему он успел привыкнуть еще вчера и позавчера, когда настраивал вибротон.
Для этого он использовал несколько катушек магнитной записи речей
профессора, которые он достал в его университете.
Вибротон -- его гордость, первое его важнейшее изобретение после
изобретения его учителя профессора Миллса -- преобразователей зрительных и
слуховых импульсов биотоков мозга.
Нет, поразил Притта сейчас живой Дэвид! Его тело лежало в могиле. Да,
профессор математики Дэвид Уильям Барнет погиб в дорожной катастрофе. И все
же, вот он, профессор, жив, вот он, его настоящий голос, а не магнитофонный!
Только звучит он не с помощью натуральных голосовых связок, гортани, языка,
зубов -- а с помощью электроники. Только и всего! Живой Дэви! Он сейчас с
ним будет говорить!..
-- Послушайте, кто там! Почему так темно?..
Притт вскочил как ужаленный. Он забыл, что солнце село, а у биотрона
работать можно, и не зажигая света. Вот почему Дэви его не видит! Он кинулся
к выключателю. Вспыхнула ксеноновая люстра. Притт замер у стены и вперился в
"глаза" Дэвида. Они чуть поблескивали линзами под глубоким черным бархатом
козырька.
Какое-то мгновение царила тишина. У Притта екнуло сердце: "А вдруг
видеосистема отказала?.." Тогда он оторвался от стены и, не спуская глаз с
черного козырька, медленно пошел в другой конец зала. Козырек с линзами
дрогнул и поплыл за ним, не выпуская из поля зрения...
-- Это ты, Джонни?
Голос был слабый, но и гром не поразил бы так Притта. Он замер, сжался,
словно бы от удара, оперся руками и затылком о стену и молча уставился в
мерцающие в черном бархате линзы.
"И это Дэви... И это Дэви!.." -- повторял он про себя, а из глаз сами
собой текли слезы. Слезы жалости к Дэви. Но вместе с тем -- слезы радости и
счастья. Ведь он достиг высоты, на которую не поднимался ни один смертный:
свершен чудовищный симбиоз разума с мертвой материей! Живое слилось с
неживым в один действующий комплекс.
-- Дэви, старина. Это я, Джон. Ясно ли ты меня видишь? -- взял себя в
руки Притт, и профессиональный интерес уже завладел им. Он медленно подошел
к своему креслу у биотрона и опустился в него, не отрывая взгляда от
мерцающих линз. Словно какая-то магическая сила исходила от них, проникая в
самую душу ему. Козырек меж тем задвигался беспокойно -- туда-сюда,
обшаривая взглядом всю комнату, и снова вперился в Притта.
-- Если это не сон, Джонни, то почему я не вижу себя, разве у меня на
глазах окуляры? И почему я не могу ни повернуть головы, ни пошевелить
руками, и вообще ощущение, будто у меня нет тела? -- медленно и как-то очень
вяло проговорил Барнет.
"Объяснить сейчас или оставить этот разговор на другой раз?" Он тронул
рычажки вдоль надписей "тонус", "настроение" и улыбнулся навстречу
устремленным на него линзам:
-- А как общее самочувствие, скажи сначала?
-- В общем неплохо. У меня ничего не болит, но это-то и беспокоит,--
голос его звучал уже бодрее.
"Черт возьми, что значит бионика! -- восхищенно подумал Притт, кинув
еще раз взгляд на "сектор психики",-- Любое настроение тебе создам..."
-- Очень рад за тебя, дружище. Ты уже был в загробном мире, когда
привезли тебя сюда. Мне удалось вытащить твою душу, можно сказать, из лап
самого дьявола.
-- А тело, Джон? Разве ты его оставил дьяволу?
-- Пришлось. На нем живого места не было.
-- Ты хочешь сказать -- осталась одна голова?
-- Да! И какая голова! Выдающегося математика нашего времени...
-- Но как же я буду жить? Двигаться, работать и все такое? -- загремел
вибротон, а на пульте замигали сигналы "Внимание!", показывающие опасное
напряжение по секторам. Притт машинально схватился за красный верньер
"Активность" и чуть повернул его влево.
-- Не гаси свет,-- еле слышно попросил Барнет.
-- Дэви, тебе нельзя волноваться. Прошу тебя, возьми себя в руки,--
повернув верньер обратно, страстно заговорил Притт.-- Я тебе сейчас все
объясню. Ну, как тебе сейчас, светло, хорошо?