Почему так вспотели ладони? Ищу глазами официантку. Надо поскорее сделать заказ. Тогда ей будет неловко прогнать меня. А когда она попробует чизкейк... (я не шутил. Это нереально вкусно. А этот облепиховый сироп сверху... ммм). После такого ей захочется парить и любить.
Она поднимает на меня глаза. Я и не знал, что бывают такие глаза. Кристально чистые, голубые, но не холодные. Хочу, чтобы они оставались на мне.
— Тебе лучше вернуться к своей девушке, — мои фантазии обрывает ее сухой тон.
— К кому? — следую взглядом за ее рукой в сторону окна. София машет Юле на прощание и с любопытством поглядывает через стекло в нашу сторону. — Ах, это моя сестра. Ты не первая, кто думает, что она моя девушка. И интуиция подсказывает мне, что не последняя. Нередко незнакомцы думают, что мы пара.
— Было похоже на это. Извини.
— Ничего! Наверное, это потому, что я часто приобнимаю ее. Родители воспитали нас так. Показывать свои чувства тому, кто тебе дорог. Разве старшие братья не должны так делать, эмм... — застываю в ожидании.
— Ева, — неохотно отвечает она.
— Приятно познакомиться, Ева. У тебя есть братья или сестры?
— Я единственный ребенок в семье.
— Может быть двоюродные? — кажется, она немного открывается. Буду продолжать эту тему столько, сколько получится.
— Нет. Моя семья — это только лишь я, мама и... папа, — на последнем слове она запинается, и ее взгляд становится закрытым.
— Вы готовы сделать заказ? — как же вовремя подошла официантка. Спасибо ей. И за то, что не пытается флиртовать со мной при Еве. Хотя мы всегда заигрываем друг с другом, когда я захожу сюда.
— Два облепиховых чизкейка, пожалуйста.
— Мне не нужно. Я уже допила свой кофе. Можно счет!
— Я заплачу, — тянусь к ее руке, лежащей на столе. Не позволяя нашим пальцам соприкоснуться, она одергивает ладонь.
От этого резкого движения из ее раскрытой сумочки на стол выпадает яркая листовка. Жадно вчитываюсь в текст, пока она не успела убрать ее обратно. «... Шаде трибьют концерт... «Крафт бар...». Любопытно. Наши музыкальные вкусы совпадают. Дата — эти выходные.
Тем временем Ева расплачивается и встает из-за стола. Ее взгляд как будто просит о чем-то и в то же время сожалеет. Но движения резки, а поза закрыта. Не рискую давить на нее сейчас еще больше. Так и остаюсь сидеть за столом, пока ее нежная фигура в голубом не исчезает в дверях.
Но я спокоен. У меня есть нужная мне информация и я точно знаю, где окажусь в субботу вечером.
Ева...
*******
Ева
Когда симпатичный незнакомец, так откровенно пялившийся на меня на улице, вдруг присаживается за мой столик, мое тело словно заряжается электричеством.
Все мысли об отце, наполненные тяжестью предстоящего выбора, сменяются чем-то другим. Я чувствую волнение. Я чувствую радость. Я чувствую себя... красивой от того, как он смотрит на меня.
Но мне не до свиданий. Отца вот-вот посадят. Все последние дни моя мать давит на меня, убеждая, что только в моих силах повлиять на эту ситуацию. С него снимут все обвинения, если я соглашусь на замужество с одним его знакомым, которому под силу решить этот вопрос. Он не раз бывал у нас дома.
Я не помню его. Но очевидно он помнит меня.
Как оказалось, он был сражен моим выступлением на юбилее отца. И он хорошая партия для любой девушки, — слова матери, не мои — он богат и влиятелен, и сможет осуществить любые мои мечты. Я должна быть в восторге от того, что он заинтересовался мной.
Как по мне, мужчина, который шантажом вынуждает выйти за него замуж, навряд ли сможет осуществить хотя бы одну настоящую, не мнимую, мечту молодой девушки.
Настораживает и то, что юбилей отца был полгода назад, а он не сделал ни одной попытки познакомиться со мной лично и расположить к себе. Вместо этого выжидал подходящего момента, чтобы поставить меня в такую ситуацию, когда я не смогу отказаться. Больше похоже на покупку, чем на завоевание.
Но я отказалась. Разумеется. Гнев был моей первой реакцией. Сейчас же он постепенно сменяется бессилием, потому что появилось еще одно обстоятельство, которое вынуждает меня все таки согласиться. Мама не апеллирует к этому открыто. Но я чувствую ее немые укоры. Да, она моя мать. Но это не отменяет того факта, что она тонкий манипулятор.
Кажется, у меня нет выбора. И не осталось надежды.
Этот мальчик. Он так смотрит на меня. В его теплых карих глазах есть что-то, что заставляет меня чувствовать.
Он словно свет.
Может быть, он — это надежда?