— Да, но прямо сейчас трое аквалангистов в зимнем снаряжении обследуют дно вдоль берега Ванси при помощи мощных металлоискателей.
ПЯТНИЦА, 20 ДЕКАБРЯ. На одиннадцать часов утра капитан Стампф назначил пресс-конференцию, но приказал Цолликофферу, Йодеру и мне находиться дома и никого не принимать в течение двух следующих дней.
Когда из трех немецких городов съехались репортеры, он объявил, тщательно выбирая слова, — мы слушали его по телевизору в «Большой комнате» моего дома, — что в результате интенсивных усилий полиции и помощи заинтересованных граждан найден убийца известного писателя Тимоти Талла. Молодой человек, тщательно предупрежденный о своих правах, признался в совершении убийства, и с трехметровой глубины Ванси извлечено орудие убийства. Когда репортеры потребовали назвать имя убийцы, Стампф членораздельно произнес:
— Отто Фенштермахер, девятнадцати лет, проживающий с родителями на ферме у перекрестка дорог Рениш-роуд и Кат-офф.
Через несколько минут после завершения пресс-конференции ферму Фенштермахеров наводнили фотокорреспонденты и репортеры. Одна особенно пронырливая корреспондентка из «Аллентаун кроникл» металась по Дрездену и наугад брала интервью у всех, кто подвернулся ей на пути. Она узнала, что прозвище убийцы — Повидло. Начинался всеобщий ажиотаж.
Прослушав свои записи и вспомнив, что капитан Стампф использовал в речи фразу «с помощью заинтересованных граждан», они одолели его вопросами о том, кто эти граждане и какую конкретно помощь они оказали. Предвидя эти вопросы, он заявил, что ввиду предстоящего суда не может раскрыть ход расследования, и наотрез отказался назвать своих осведомителей. Он понимал, что стоит ему только упомянуть имя Йодера, как пресса тут же заполонит всю его ферму, а если он назовет Цолликоффера, то разговорчивый немец не удержится от того, чтобы не приплести сюда Лукаса, который, собственно, и привел в действие машину правосудия.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 23 ДЕКАБРЯ. Мы с Эммой скоро почувствовали, что арест Повидло и последовавшая шумиха в прессе странным образом повлияли на Лукаса. Эмма рассказывала мне по телефону:
— Он уезжает из дома на рассвете и медленно направляется проселочными дорогами в Ньюмюнстер, чтобы поглядеть на город, где Повидло учился в школе, а затем через тоннель продвигается к вашему поместью, чтобы вспомнить, как оно выглядит при различном освещении. Затем чуть ли не со скоростью пешехода он едет по Кат-офф к ферме Фенштермахера, где молча сидит в машине, отбирая себе детали: снесенный теперь амбар, новый навес, окружающие поля. Пытается представить себе, как выглядело крестьянское подворье в начале века, до того как его нынешние владельцы распродали лучшие земли. Затем едет на восток по Рениш-роуд, пытаясь понять, что связывает Фенштермахеров с Дрезденом. Ближе к полудню, — рассказывала она, — он возвращается тем же путем, чтобы рассмотреть местность под другим ракурсом в ярком свете морозного декабрьского дня. Поездка обычно заканчивалась у Цолликофферов, от которых он звонит мне, чтобы предупредить, что будет обедать с Германом. Потом он принимался обсуждать с Цолликофферами печальные факты убийства. Лукаса, похоже, страшно интересует, как Герман реагировал на различные аспекты этого преступления.
К двум часам Йодер возвращался домой, чтобы вздремнуть, затем вставал, садился в машину и повторял свой утренний маршрут, стараясь увидеть те же самые места в сумерках. После этого, дождавшись полной темноты, отправлялся туда, где Повидло выбросил в Ванси свой стальной прут. Когда за поздним ужином Эмма спрашивала его, что он делал, ответ у него всегда был одним и тем же:
— Рыскал по земле.
ВТОРНИК, 24 ДЕКАБРЯ. В этот день по давно сложившейся традиции я нагрузила машину тщательно упакованными подарками и, чтобы лично вручить их, отправилась объезжать округу с Оскаром за рулем. В новом доме Ивон Мармелл меня ждало известие, что рукопись моего внука скоро будет подготовлена к печати, а в мотеле, где остановился профессор Стрейберт, я получила окончательный вариант очерка, написанного им, который стал для меня настоящим подарком. В него было вложено столько чувства, что Тимоти представал как живой.
Заехав к Цолликофферам, чтобы выпить сидра и отведать рождественских угощений, я узнала, что Йодер бывает у них почти каждый день и задает бесконечные вопросы об убийстве и их реакции на него.
— Он не отступится до тех пор, пока все не разложит по полочкам в своей голове, — добавил Герман.
Поэтому к ферме Йодеров я подъезжала с неким предчувствием в душе. И только я вошла в их уютную кухню со множеством рождественских деликатесов, как тут же стало ясно, что дебаты по поводу убийства были как раз в разгаре, потому что Эмма встретила меня словами: