Всю ночь… черт, как гребаные кролики, во всех позах, как только возможно, понимая друг друга с полуслова, мокрые, липкие и скользкие, безумно друг другу нужные.
В последний раз, уже на рассвете, я была сверху, медленная и ленивая. Он лежал на спине, с полуприкрытыми глазами и наблюдал за мной, поглаживая мои бедра, поощряя продолжать двигаться в том же неторопливом ритме.
- Моя красавица, - прошептал он, лаская взглядом. - Если я усну, ты не пропадешь?
- А ты? - Наши пальцы переплелись, и я ускорилась.
- Немного страшно, да? - спросил он прерывисто, с нервной улыбкой, присаживаясь и притягивая меня к себе ближе для большей стимуляции. Он ведь знает, как я люблю, ничего не забыл, поганец.
- Трындец, как страшно. Я готова не спать вечность… Я снова почти, родной, - зажмурилась я, его руки тут же оказались на моей груди, помогая.
- Джеки, еще разочек, давай, - шептал он, перехватывая инициативу в движениях, переворачивая меня на спину.
- Я не буду спать никогда. Пусть эта ночь не заканчивается, пусть не настанет утро, в котором тебе будет названивать Глория, а меня ждать поезд на перроне, - от усталости, переполнявший эмоций я не удержалась, и, надеюсь, незаметно, заплакала. Он устроил меня на груди, прижал ближе и поцеловал в макушку.
- Отдыхай, Евгения Мухина, - тяжело дыша. - Какая же дурацкая у тебя фамилия.
Глава 23 - Клоунесса
Он водил пальцем по моим губам. Очерчивал рот, словно не замечая, что я подглядываю сквозь ресницы. Будил не поцелуем, не ласковым шепотом или объятием. Сегодня утром он выбрал именно губы, чтобы показать мне… что? Беспокойное предчувствие сдавило грудь, но я продолжала размеренно дышать, имитируя глубокий сон, прислушиваясь к ощущениям.
Гладил он поначалу нежно, едва касаясь, затем ощутимо. Его нетерпение нарастало, оно настораживало. Филипп не влиял на меня, потому что под гипнозом я ни в чем относительно него не сомневалась. Он позволял мне прочувствовать это утро, принесшее с собой очередную порцию смятения и неуверенности от шаткости своего положения рядом с ним.
Решившись, я робко поцеловала его палец и открыла глаза. Филипп полулежал рядом, рассматривал меня в упор, а увидев, что проснулась, улыбнулся:
- Доброе утро.
- Доброе, - ответила я, стараясь угадать его настроение.
- Закажем завтрак в номер или спустимся в кафе?
- Как хочешь.
Лишь на секунду он задержал на мне взгляд, затем поднялся и принялся одеваться.
Третьи сутки мы просыпаемся вместе, в одной кровати, под общим гостиничным одеялом, и, судя по всему, оба не можем в это поверить. Привыкнуть, осознать. Неважно приложил Фил руку к тому, что я оказалась на его корпоративе в свой самый одинокий День Рождения, но в номер к нему я поехала по своей воле — это определенно точно. Да, он хотел этого. Нет, не правильная формулировка. Мы оба этого хотели.
Наше примирение не прошло легко, оно не окрылило и не сделало из нас, циников, в момент влюбленных романтиков, осыпающих друг друга клятвами. Шаг за шагом, секрет за секретом, ссора за скандалом мы много лет шли то в одну, то в противоположные стороны, и в итоге, встретившись вновь, предстали друг перед другом далеко не ангелами. Первый серьезный разговор после двухлетней разлуки стал пиком, вершиной всех тех мучений, что я намеренно устраивала Филу, а он, оберегая от чего-то в его понимании более страшного, организовывал для меня.
Позавчера утром, когда мы сделали это впервые — встретили утро в одном номере после горячей ночки в объятиях друг друга — то одновременно растерялись, испугались, сильно поссорились, а потом он попросил меня остаться. Вроде бы пара дней прошла, а ощущение — что час назад это случилось, горечь разочарования на контрасте с изумительным сексом вызвала настолько сильные эмоции, что не порезаться о них было невозможно, а привкус потери надолго остался со мной, и хоть она, потеря, не состоялась, отвыкнуть от ее неизбежности теперь испытание. Раны только-только начали подживать. И, судя по прямой спине, на которую я сейчас любовалась, пока Фил рассматривал вид из окна, не у меня одной.
Сейчас вроде бы всё хорошо, но вряд ли я скоро забуду утро двадцать девятого декабря. Страшное утро. Я дрожала, словно только из-под ледяного душа, в спешке одевалась, собирая в кучу разбросанные по номеру вещи, плакала, не веря, что это происходит на самом деле и ничего нельзя изменить. Любимый мужчина смотрел на меня холодно, недоуменно, словно пытаясь понять, какую роль я занимаю в его жизни. А, может, в глубине души радуясь, что уже никакую.