«Ром, у меня через полчаса собеседование, и Амосова бдит».
«Проси что хочешь. Ты же всегда меня выручала. Пожалуйстаааа».
«Хорошо. Амосова уйдет на обед в час, пусть Ленка приходит с бумагами, я еще раз объясню, как считать декретные и отпускные».
«Она вроде бы посчитала, но хочет, чтобы ты проверила».
«Окей. Проверю».
«Ты добрейшей души человек».
«Не подлизывайся».
Меня часто подключали к работе с цифрами, так что подобные просьбы не удивляли. Дело в том, что меньше года назад один из бывших директоров нашей фабрики уволился и открыл конкурента на другой части города, переманив к себе половину персонала, а новый подыскать оказалось не так просто.
Мне нравилась работа в этом безумном ритме, когда все время что-то не успеваешь. Она не оставляет времени думать и вспоминать, держит в тонусе, выматывает и оставляет в конце дня приятное чувство удовлетворения от осознания количества сделанного. Я любила быть полезной, полюбила и эту работу, позволила себе привязаться к ней и ко многим людям здесь.
В углу нашего крошечного кабинета стоял немалого размера копировальный аппарат, которому давно пора отправиться на свалку. Он скрежетал и гудел даже тогда, когда никто не пользовался его услугами, а еще раз в неделю стабильно к нам приходил мастер, который пытался починить эту громадную штуковину, при этом измазываясь в чернилах и шепотом нецензурно ругаясь. Сотрудники, работающие на пятом и четвертом этажах офисного здания, непрерывно бегали копировать к нам, что бесконечно раздражало Ладу Константиновну. Каждый раз стук в дверь заставлял ее закрыть окно браузера с любимым сериалом, и открыть нашу программу. Потом приходилось долго искать момент, на котором она остановилась. Я, как обычно в мыле от навалившейся работы, сочувственно ей кивала.
- Сломано! - крикнула Амосова вздрогнувшей от неожиданности Ленке, как только та попыталась проскользнуть в наш кабинет. Девушка замерла, прижимая к себе папку, и испуганно уставилась на ксерокс. Я последовала его примеру — действительно, ни одна лампочка на нашем мучителе «Капитане Америка», как я его окрестила, так как нам никак не удалось оттереть с него старые наклейки от жвачки именно с этим супергероем, не горела.
- Евгения Александровна, - промямлила Ленка, не решаясь ни подойти ко мне, ни убежать.
- На первом этаже работает, - процедила Лада Константиновна.
- Лена, я напишу тебе в скайпе, когда «Капитан А» заработает, хорошо? Бумаги можешь оставить у меня.
Ленка охотно кивнула, протянула мне папку и убежала. Быстро пробежав глазами документы, я поняла, что сегодня работаю без обеда, - несколько таблиц с цифрами были разрисованы цветными ручками и маркерами, на отдельном листе быстрым острым почерком значились десять вопросов.
Как только дверь за Леной закрылась, Лада Константиновна выпалила:
- Я его выдернула из розетки. Замучили уже бегать туда-сюда.
Если бы я не была на сто процентов уверенной, что Амосова совершенно не разбирается в технике, я бы решила, что это именно она периодически ломает «Капитана А.», надеясь, что его не смогут починить и наконец-то уберут из нашего офиса снова в кладовку. Конечно, не ей же бегать на первый этаж по сто раз в день и не улыбаться охраннику, который всегда сидит у лестницы именно так, чтобы иметь возможность заглядывать под юбки спускающимся сотрудницам. В последнее время в магазине белья меня все чаще настигала мысль, что я выбираю очередные красивые трусы только чтобы удивить Степана Ивановича.
За работой мне удалось отвлечься от мыслей о Филиппе и пьяном Борисе, который сейчас спит на моем диване в гостиной. Так странно, раньше я думала, что Борис физически не способен пребывать в столь жалком состоянии. Степенный и серьезный доктор, который может быть милым и романтичным на свиданиях, никак не ассоциировался у меня с тем, кто может напиться до беспамятства в компании Фила. Разумеется, при условии, что Филипп не пользовался своим даром убеждения. Иначе, он мог бы и Амосову заставить проторчать полночи в баре «Самогон», когда впереди рабочий день.
Но почему-то я верила Мухину. Если он обещал, что будет играть честно, то так оно и будет. Фил всегда предельно серьезно относился ко вопросам, касающимся меня. Он не хотел, чтобы наши отношения строились на лжи. Лишь единожды я прочувствовала на себе всю силу его влияния, через несколько месяцев после этого и я убежала в первый раз.
Хотелось позвонить Ане. Я поглядывала на начальницу и терпеливо ждала, пока та уйдет на обеденный перерыв. Но что я скажу подруге? Да и вообще, станет ли она меня слушать после случившегося? Аня переживает за меня, в этом нет сомнения. Такую крепкую многолетнюю дружбу, какую сберегли мы с ней, не сможет полностью разрушить даже Фил, поразительный умелец портить все, к чему прикасается. А, может, я лишь тешу себя надеждой, и Анька давно забыла обо мне?