— Не спать! — через зубы отдаю приказ и скашиваю взгляд на сонного героя, пристроившегося рожей на моем плече. — Фрол, ей-богу, ты, как малое дитя.
Два. Три. Четыре. Пять… Слежу за тем, как медленно на индикаторе сменяются подмигивающие цифрой этажи. Осталось нам немного. Совсем чуть-чуть. Сначала закину финансово-экономическое тело в норку под числом двенадцать и два пустых нуля, а затем… В кровать, в кровать, в кровать…
— Я не сплю, — бормочет Сашка. — Ромыч?
— Угу?
— А ты совсем не пьёшь, что ли? Трезв, как стёклышко. Смотреть на тебя противно. Или ты просто трус?
— Я просто трус, к тому же, сильно пьющий. Однако знаю свою меру. Тяжёлый день, много информации, мелькание людей. В такие дни в желудок ни черта не лезет. А у тебя, по-видимому, праздник? Карнавал или…
— Что-то типа того. Основательно замахался, Ромка. Хочу собраться и сдрыснуть в кругосветку, да мир без долбаных людишек посмотреть. Куда-нибудь на необитаемый остров, например. Задрали эти божьи твари. Что-то ищут, ищут, добывают, страдают, борются, за долговые ямы яростно сражаются, даже ножки подставляют. Фу-у-у. Солнце, океан, песок, большая черепаха и… Любовь! Ежедневно, в разных позах, где страсть меня настигнет. Понимаешь?
— Ага, — двумя пальцами, чересчур брезгливо поправляю финику упавшую на лоб от пота слипшуюся прядь. — Зарос наш путешествующий по кредитным справкам мальчик. Постричься не мешало бы. А ты татухи на спину острым шилом бьёшь. Приведи себя в порядок, Фрол. Глядишь, попутчица отдаст швартовы и подтолкнет хлипкое судёнышко в твой личный океан.
— Иди-ка ты… Отвали, придурок, — дёргается в попытках отмахнуться. — Что ж так бешено шатает? Бля-я-я-я, — теперь хватается с особой жадностью за рукав моего пиджака. — Штормит. Похоже, девять баллов. Не мень-ше! Ромка, я хочу сказать…
Ой-ой! А может быть, не надо.
— Ты очень, — придавливает пальцем лацкан пиджака, — очень, очень-очень хреновый друг. Напоил меня, а компанию не поддержал. Куда такое годится?
— Есть оправдание, — посмеиваясь, отвечаю. — Сашка, не заваливайся. Стой ровно.
— И не шатайся?
Рад, что Фрол в сознании.
— Да. Надо же было кому-то оставаться трезвым и при силе, чтобы доставить нас сюда.
— А Платоша?
— Платоша убрался на хрен два часа назад.
Никита встретил девку, от которой у него снесло к чертям стоп-кран.
— Надеюсь, детка просвещён в вопросах контрацепции. Наш игривый Аполлон не подцепит на мраморное хозяйство какую-нибудь мерзость? Блин, тут, что ли, мыши крутятся? Гляди, вон бегает малая серая. Привидится такое. Тьфу ты! Набрался я изрядно. Ваш милый Саша — молодец! — он возится на моём плече, устраивается поудобнее и, прищурившись, засматривается на тёплое свечение огоньков. — Чего-то мне нехорошо. Тошнит, пиздец. Приехали?
— Ага.
Амортизаторы срабатывают чётко, створки плавно открываются, а мы, поддерживая друг друга, выползаем из лифтовой кабины в холл.
— Самостоятельно дойдешь или сопроводить в палаты? — отпихиваю Сашку. — Не наглей, старик.
— Конечно, — Фролов старательно наводит резкость, но пьяненько присматривается к обстановке. — Ром, а это точно наш этаж? Что-то я не узнаю ковры.
— Наш, — зевнув, лениво отвечаю. — Всё, спокойной ночи. Вали! Тебе туда.
— Ага-ага, — лениво отвечает, повернувшись раскачанной спиной ко мне. — Я люблю свою работу. Я люблю свою работу. Я обожаю дело, которым занимаюсь. Я профессионал с заглавной буквы «Пэ». Я прекрасный и ужасный, мать его, Фролов! Алекзандр — грозный хрен, — бормочет, едва ворочая здоровым языком, но всё равно к своей двери идёт. — А где мой ключ?
— Во внутреннем кармане.
— Merci, mon cher. Позже рассчитаемся, я не люблю быть должным. И даже тебе! — пытается отдать мне честь, но спотыкается и вынужденно упирается в дверь плечом. — Стоять! Тшш. Блин блинский. Что ж меня так буйно-то ведёт?
Пока он возится с электронным замком на своей двери, я ещё раз прочитываю то, что в заключение отправил сегодня «очень неприятный» босс:
«Юрьев, планирую вернуться завтра утром, в районе шести-семи часов. Наберу тебя, чтобы не будить Тимошку и неадекватную соседку. Передашь мне сына и можешь быть свободен. Завтра делать ничего не будем. Я запарился с этой бандой. Пусть валят на все четыре стороны. Планы останутся планами и только на бумаге, а за реализацию проекта в этом месте должен взяться кто-нибудь другой. Глава в курсе. Я созвонился и всё отменил. Если они исправятся… Вернее, когда внесут все правки и учтут выдвинутые нами требования, тогда вернёмся к этому вопросу. По всем позициям пока даю отбой. Сворачивай свою розыскную деятельность, а сметы так и останутся планируемыми расходами. Сашке я тоже написал, но он почему-то недоступен. Короче, парни, лавка Тереховой находится в приоритете, поэтому Оля займётся этим и временно возглавит фирму. Не подеритесь за сферы влияния. У твоей Юрьевой карт-бланш. Разрешено всё, что не запрещено. Она справится. Я завтра же свяжусь с Ингой. Появился шкурный интерес. Пробей ещё раз все её каналы. Мне не нужны сюрпризы и подставы. Бизнес должен быть кристально чистым, а хозяйка девственна в вопросах финансирования. Никаких теневых схем, никаких откупных, шантажа, неравнозначного бартера и тому подобной хрени. Она нужна мне в качестве делового партнёра Аси. Вы с Сашкой Олю прикрываете. Друг за друга стоять горой. Держи писюшу, чтобы он в ФЭО ничего со злости не разнёс. А почему я, собственно, пишу…?».
Провидец, черт бы Костеньку подрал. Мог бы это всё мне рассказать. Нет же! Решил, что красочнее суть сможет передать эпистолярным древним жанром.
«Много всего происходит, Юрьев. Это не телефонный разговор. Так вроде проще. Настрочил и отослал. Ася тяжело больна, а сын слишком маленький. Не знаю, как там дальше будет, но… Матвей нам строит дом. Придётся жить в гостях и на бобах. Я надеюсь на вас, друзья».
Поживём-увидим?
«Поживём-увидим, босс. Но мы не подведём!» — вот и всё, что я ему ответил. А теперь неспешно удаляю сообщения, вычищая наш приватный с Костей чат…
Мальчишка расплылся маленькой медузой на кровати. Он сладко спит и ничего вокруг себя не замечает. А где жена? Вращаюсь в огромной комнате, служащей нам спальней, ищу её и не могу понять.
Оля курит на балконе, сидя на полу, и выставив у себя под носом маленькую рацию, через экран которой за всем, что происходит в комнате с прищуром наблюдает.
— Привет, — прислонившись к дверному проему, ведущему на балкон, шепчу. — Холодно на камне. Поднимись.
— Ты задержался, Юрьев.
Ох, ты, чёрт! Я узнаю этот мерзкий, жёсткий тон. Жена не спрашивает. Лёля утверждает. Снова чем-то недовольна? Какая ей теперь вожжа попала под совсем не куцый хвост?
— Были дела, — плечами пожимаю, — но теперь я здесь.
— У нас маленькие гости, Юрьев, — стряхнув пепел, отворачивается в противоположную сторону, чтобы выпустить через нос и рот смертельный, сизый пар. — Тимка выбрал нас, пришёл и по-барски развалился на кровати. Ты будешь стоя спать.
Без проблем. Мне к этому не привыкать.
— Зачем ты куришь?
— Потому что хочу.
— Мы пытаемся забеременеть. Одно с другим не стыкуется. Не находишь? Полагаю, с вредными привычками стоит срочно завязать. Какие мысли, Лёль?
— А я особо не стараюсь. Мыслей нет. Ни здравых, ни шальных. Ты просто трахаешь меня, а я процессом наслаждаюсь. Ничего особенного. Нормально. Ты это умеешь, кто бы что ни говорил. Без обид! Могу поставить три звезды, а после куни ты стремительно взлетаешь на четыре. «Пятёрки» больше никогда не будет — здесь увы: слишком долгая прелюдия, на коде я стону, как рваная резина, а после сброса напряжения быстро засыпаю. Бывало лучше, Юрьев. Однако не на что пенять. Всему своё время. Наверное, общий средний возраст и начинающаяся старость женской репродуктивной системы играют против нас. Сухость замучила. Эластичность ведь уже не та.
Отлично разнесла. Мне нечего сказать, хотя, пожалуй, будет так:
— Почему? — с плеч начинаю стягивать пиджак. — Ты ужинала? — оглядываюсь, как шпион, по сторонам. — Давно?