— Ин, то ли глупо, то ли дебильно выглядит. Подловато, если угодно. Ты не находишь?
— Нет.
— Так надоел?
— Нет.
Одновременно оборачиваемся, отвлекаясь на звук захлопывающейся входной двери, проём которой пересекает промокший сильно Рома.
— Там, что ли, дождь идёт?
— Это Юрьевские слёзы, — язвлю, встречаясь нежным взглядом с мужем.
«Привет!» — шепчу ему, не произнося ни звука.
«Привет!» — кивком здоровается и сразу начинает раздеваться.
Влажные волосы, мокрое короткое пальто, тёмно-синий гольф и узкие, сохраняющие стрелки, чёрные наглаженные профессионально брюки. Юрьев довольно строг в одежде и собственному вкусу никогда не изменяет. Обожаю, когда он выглядит ищущим на свою задницу определенных приключений загнанный, с огромным, закинутым на плечи языком самцом.
— Ты такая колючая, — настырно ноет Асик. — Кусаешься и злишься. Почему так? Твое настроение зависит от погоды?
Вообще-то от формы одежды грозного начбеза.
— С нас хватит одной мягкой и покладистой. Терехова? — сверяюсь со своей почти ровесницей. — Не желаешь чего-нибудь умного сказать или добавить что-то невпопад?
— Но нежности определенно не хватает.
Да пошла ты к чёрту, худосочная мадам!
— Ольга Алексеевна? — нескрываемо ехидничает в мою спину Фрол.
— Саш, отвали, пожалуйста, — прикрыв глаза, транслирую. — Сейчас вообще не до тебя.
— Позвольте пригласить Вас на медленный и чувственный танец. Сольемся на паркете в единое целое. Что скажешь?
— Я танцую только с мужем.
— Он вообще не возражает. Романа Игоревича сейчас интересует только мясо и гарнир. Как знал, что мавр возвратиться обозленным и голодным. Где он, кстати, был?
— Тебе не всё ли равно?
— Спасибо за развёрнутый ответ. Спрошу, пожалуй, у него. Но ты всё же повернись ко мне лицом, красавица. К лесу задом, к Фролу… Рифмуется только с персональным адом. А у тебя там, кстати, горячо?
Его, похоже, не смущает тот факт, что рядом с нами находится его зазноба, от которой он что-то даже хочет. Хочет, но, как это ни странно повелось и состоялось, боится даже попросить.
— Обожжёшься.
— Лялька, пора общаться, а не ругаться и орать. Я буду шептать тебе на ухо, чтобы ты не сбивалась с ритма. Идёт? Сделаем в темпе ларго небольшой кружок?
Странно! Мне показалось, что злое выражение лица начбеза свидетельствует в настоящее время только об обратном: Юрьев сильно злится и готов кого-то растерзать, приговорив к расстрелу без смягчения приговора и учёта обстоятельств о том, что с внешней стороны сооруженной наспех баррикады находится его финансовый дружок и деловой партнер.
— Чего надо? — смотрю внимательно в его лицо.
— Хочу поговорить с тобой, — Сашка подается на меня и шепчет точно в губы. — Давай расставим точечки над «i» и кое-что важное и очень злободневное обсудим.
— Мой муж тебя убьёт, — вытянувшись к нему навстречу, с ухмылкой сообщаю. — И будет, между прочим, прав.
— Неа. Кстати, а тебе не жалко меня будет?
— Да, Саша, да. Мне никого не жалко. Так воспитана. Люблю я исключительно себя…
— А под соответствующее настроение нечто милое временами, полагаю, перепадает злому мужу?
— Пошляк!
— Правдолюб, Юрьева. Ещё общительный, весёлый и очень лёгкий на подъем чувак. Я очень нравлюсь женщинам. Вот Инга подтвердит.
Оставлю этот комментарий без ответа. С ним спорить — всегда себе дороже выйдет. А у меня, как это ни странно, сегодня настроение не для этого.
— За упокой твоей души могу поставить тоненькую свечку и подержать за руку Юрьева, чтобы не слишком убивался над земляным холмом, нанесенным на месте твоего захоронения. А что касается жалости или понимания… Хм-хм? Пусть Терехова тебя жалеет и оплакивает, раз она с тобой случилась. Вот так и подтвердит свою заинтересованность или вечную любовь.
— Уже и приговорила, и похоронила, и даже помянула. Быстра! Но в любом случае, я не боюсь. Юрьев! — подняв руку и не оборачиваясь, орёт тому Фролов.
— Что? Чего тебе надо? Кость, — всего лишь на одно мгновение разрывает наш зрительный контакт, чтобы спросить у шефа, — а Тимка уже спит?
— Время позднее, — плечами пожимает Красов. — Вывод делай сам.
Это значит «да»?
— Тогда, ребята, надо быть потише и басами не орать, — Рома мило улыбается, как будто расслабляется, растягивая губы простой доброжелательной улыбкой и формируя симметричные ямочки на заросших за два дня щеках. — Я не возражаю, если наш писюша сделает один круг, вальсируя с тобой.
И ты, мой муж… Козёл!
Беременна! Не может быть. Об этом знаю только я и подтвердивший состояние гинеколог. Сказать сейчас или подождать, выбрав подходящий под условия и содержание момент?
— Злишься? — Фрол подбородком специально задевает мой висок.
— На больных не обижаются. Соблюдай дистанцию.
— Справедливо, — сморгнув, немного отстраняется. — Так я возьму…
— Я ещё не решила, Саша. Твое поведение и долбаное чувство юмора, а также наглость и нездоровая беспривязность не внушают нам доверия.
— Решите, пожалуйста. И побыстрее, — это шепчет, обращаясь прямо в ухо. — А хочешь обниму интимнее, малыш?
Не хочу, но:
— С какой целью?
— Давай-ка выведем на сильные эмоции твоего мужа.
— Он чересчур эмоциональный, — непроизвольно, видимо, включается режим самозащиты. — Ненавижу эпатаж.
— Ромка просто смотрит, а ты ведь хочешь, чтобы Юрьев ревновал. С каких это пор Лялька стала весьма и весьма благоразумной?
— Не хочу. Всегда такой было.
На самом деле мне всего тогда с лихвой хватило!
— Тогда прекращай трепать любимому мужчине нервы, — судя по голосу, кое-кто вещает на полном и безоговорочном серьёзе. — Сколько можно разводиться и сходиться? Это не смешно.
— Что-о-о?
Сказать, что я удивлена, возмущена и возбуждена, на самом деле, ничего конкретного не сказать. Я просто в бешенстве!
— Тяжело быть нежной? Боишься, что сломаешь спину или очкуешь из-за того, что вдруг Ромка заберётся в грязной обуви к тебе на шею и начнет размахивать ногами.
— Пошёл ты, — пытаюсь отстраниться, но Сашка крепко держит. — Ты озверел?
— Будем считать, что у меня включился режим «Мужская солидарность». Чего вам, стервам, на самом деле надо?
— Не проецируй свои проблемы на меня.
Нет согласия в союзе «Сашенька Фролов и Инга Терехова»? Поэтому начфин решил, что имеет право раздавать советы? Психолог хренов и надоедливый задрот!
— Второй раз и…
Она мне с каждым разом нравится всё больше, по крайней мере, Ин отлично зарабатывает тяжелые очки, при этом даже не потеет.
— Бог любит троицу, Сашок. Дай ей шанс.
— Я семью хочу.
— Да и бабуля, видимо, уже настаивает. Мальчик вырос — подай ему на блюдечке жену.
— Нет, — гундосит недовольно и обиженно.
— Отпусти, наверное.
— Бронь остается в силе? — он останавливает нас и нагло смотрит мне в глаза. — Подтверди.
— Да.
— Ляль, значит, мир?
— Да.
— Закрепим результат? — подмигивает финотдел.
— То есть?
Это поцелуй или у меня тактильная галлюцинация на коже?
— Ты обалдел? — отталкиваю обнаглевшего урода и замечаю Ромкин недовольный взгляд.
— Тебе конец? — хихикает писюша.
Это мы ещё посмотрим! Живой не дамся, а тем более теперь…
Мы гоним по пустой дороге с некоторым превышением разрешенной скорости. Муж сдержан и, как всегда, помалкивает, зато я во все глаза слежу за мужским настроением через любимое зеркало заднего вида. Годовое потепление в наших отношениях не смогло обязать меня пересесть вперёд. Юрьев злится каждый раз, но обреченно терпит.
— Проблемы?
Молчать уже устала, поэтому внезапно начинаю первой.
— Да, — негромко отвечает.
— С папой?
— Там как раз таки нормально. Улучшений, как и ухудшений, нет. На сейчас отличный результат.
— Ром? — подавшись верхней половиной тела к спинке водительского кресла, царапаю ногтем шерстяную ткань его плеча.
— Да? — не отвлекаясь от дороги, отвечает.