Очередной, мать вашу, кризис!
«Ты снова поломалась, да?» — я прошептал, специально отвернувшись. В тот день мне было тяжело удерживать слезу, которая катилась без преград из глаз, словно кто-то наверху специально выломал, с ноги ударив или навалившись плечом, сдерживающие предательскую влагу мягкие, но крепкие задвижки.
«Нас сломали, Юрьев! Мне очень жаль…».
Как же Лёлька ошибается! Я, как обычно, пропустил удар, но утвердительно кивнул, чтобы не накалять и без того тяжёлую и непростую ситуацию…
Секс есть, а выхлоп, к сожалению, нулевой. Мой каждый выстрел — точно в цель, но однозначно холостой!
Сейчас меня смущает кое-что иное. Очень странно, что после известий о мужском «почти бесплодии», старая по времени, но молодая по годам знакомая, подающий сумасшедшие надежды улыбчивый репродуктолог, и наперсница, исключительно по совместительству и собственному желанию, моей матери с целью организации небольшого заговора для проведения не простой, но важной операции по забору яйцеклеток Оли с последующей криоконсервацией биоматериала до наступления лучших, если такое в принципе возможно, времен, не позлорадствовала и громогласно не провозгласила:
«Вот и всё. Всё, Юрьев, просрано. Не плачь, ведь я же говорила!».
А времени на всё про всё, оказывается, у меня не так уж много. Я не здоров, возможно, что в ближайшем будущем стану окончательно недееспособен. Блядь!
Таращусь волчьим взглядом на зелёную волну, лупцующую мои бёдра и колени, и доходящую сверхзвуковыми брызгами и грязно-серой пеной аж до подбородка.
— Мама, дядя хочет утонуть! — вопит мальчишка, обегая берег в сотый раз. — Смотри-смотри. Купается в одежде.
Придурок. Я просто-напросто забыл раздеться. Заткнись и отвали. Деби-и-и-л!
— Кирилл, не заходи. Иди сюда, — зовёт неугомонного ребёнка спокойная, как бронепоезд, слишком бодипозитивная мать, издалека похожая на колосса, уверенно стоящего на жирных ножках. — Мужчина! Мужчина, что Вы делаете? Прекратите! Немедленно вернитесь, — горланит мне, придерживая одной рукой соломенную шляпу с огромными полями, а в сторону спасателям кричит. — На помощь! Лю-ди-и-и!
«В этом месте даже утонуть нельзя» — я бью ладонями по неспокойной глади. — «Да чтоб меня!».
Неспешно, преодолевая небольшое сопротивление воды, теперь я вынужденно направляюсь к берегу. Ступаю мягко, погружая кожаные туфли в засасывающий всё и вся песок, отталкиваю воду, рассекаю гладь и пробегаюсь кончиками пальцев по тонкой плёнке, на которой покачиваются частые немного масляные волосинки изумрудных водорослей.
— С Вами всё в порядке? — встречает беспокойная дама, пристыковавшаяся поросячьим носом к моей груди. — Выпили, да?
— Разрешите… — пытаюсь обойти.
Женщина расставляет руки, формируя крестообразную конструкцию, туго перетянутую лямками закрытого купальника. Она похожа на ожившую вареную колбасу с щедрейшими вкраплениями промышленного жира, но минимальным количеством искусственного мяса из газеты.
— Вам плохо?
Наоборот. Сейчас мне очень хорошо. Я освежился, немного успокоился, а после чуточку взбодрился. Испачкал брюки и рубашку, промок насквозь, но однозначно тем, что сделал, удовлетворился.
— Идите к сыну. Он Вас ждёт.
— А? — слежу за тем, как сильно раскрывается её огромный рот. — Не указывайте мне, что делать. Перегрелись или…
Вероятно, «перепили»?
— Я женат.
Звучит, как будто говорю ей:
«Отвалите и не клейтесь!».
— Что?
— Сдвиньтесь в сторону хотя бы на пару миллиметров. Из-за Ваших пышных габаритов я не могу пройти к машине.
— Да, пожалуйста, — лениво уступает мне дорогу. — Подумаешь, — выказывает недовольство, но тут же звонко добавляет. — Кирилл, быстро из воды!
Пятнадцать пропущенных звонков. Пятнадцать! Рекорд или неожиданное невезение. Одно — от шефа, три — от Фролова, одиннадцать — от Оли, одно — от чересчур везучего Ростова, который в ближайшем времени станет третий раз отцом. Вот этому уроду беспрецедентно повезло.
Это ведь я свел его с талантливым врачом. Организовал визитку, например. Договорился о первой важной встрече: без предварительной записи и электронной очереди, но по знакомству и случайной дружбе. Я, сам того, по-видимому, не желая, практически благословил счастливого и без того Андрюху на третьего ребёнка. Потом с ним, правда, за компанию ходил и ради шутки драл беленький стаканчик для мужских анализов. И вот теперь я в той же ситуации, но выхода, по крайней мере, быстрого у меня, как оказалось, нет.
Кому из этих четверых я должен всё же позвонить? Жена подозрительно наяривала огромное количество раз. Странно для кого-либо, а уж для Лёлика — особенно.
— Привет! Что ты хотела? — скривившись, молниеносно заряжаю без обязательной затравки разговора.
— Рома-а-а-а! — кричит навзрыд жена. — Где ты был?
Я знаю этот жуткий тон и помню эти долбаные ноты.
— Что случилось? — напрягшись, неторопливо через зубы отвечаю. — Почему ты кричишь?
— Где ты? — я слышу только всхлипы и фонящие гулким эхом причитания. — Я звонила столько раз.
— В центре. Был занят. Телефон остался в машине, пока я выполнял задание. В чём проблема?
— Неправда.
Она права. Всё так и есть!
«На нашем месте, солнышко. А где мне ещё быть?» — прищурившись, рассматриваю залитый солнцем берег.
— Ром, с Пашкой беда, — жена берёт себя в руки.
— Что произошло? — ритмично отстукиваю пальцем по рулю.
— Он подрался с кошачьей бандой и…
Пару шрамов, по всей видимости, на харю приобрёл.
— … у него идёт кровь. Он мяукает и… Приезжай, пожалуйста.
— Помажь ему зелёнкой будущие шрамы и никому не открывай. Если не было свидетелей, то и ничего предъявить.
Однако мало ли? Пострадавшая сторона может привести подмогу и атаковать сбежавшего со стихийного поля брани.
— Ты меня не слышишь? — опять кричит жена.
— Слышу, но не догоняю, чем я могу ему помочь? Он взрослый парень. Пусть привыкает держать удар. К тому же…
Какого чёрта Пашка делал на открытой улице?
— А как он оказался на свободе?
— Моя вина, — захлебнувшись всхлипом, быстро отвечает. — Не закрыла дверь и не уследила. Он прошмыгнул между ног. Я даже сразу не заметила, что его нет дома. Потом пошла в магазин, а по возвращении возле подъезда услышала дикий крик и…
Пиздец! Ну вызвала бы храбрую полицию, в самом деле.
— Сейчас ты где?
— Дома.
— Я правильно понимаю, что Паштет задрался с местной гопотой?
— Ты приедешь? — из голоса уходят жалобные нотки, а гласные внезапно обретают металлический оттенок.
— Через десять минут буду.
— Поторопись, — прокричала и сразу отключила вызов.
Кота она жалеет больше, чем меня. Чудны, о, Господи, твои дела, но ничего здесь не поделать. Рубашка, брюки, нижнее бельё промокли насквозь, а в волосах застряла соль и поднятый со дна песок.
«Талантливый чертяка, Ромка Юрьев!» — хихикаю, как идиот, придавливая кнопку запуска движка.
Работа, дом, скандал, любовь и… Слишком борзый кот! Кот, который, если честно, за полный год не сильно-то подрос. Характер у недотигра очень скотский, а временами — даже сволочной. Он наглым образом обосновался в нашей с Лёликом квартире. Я для него пустое место, зато жена — двуногий царь и Бог…
— В центре, да? — пританцовывая возле лавки, на которой стоит переноска с потрёпанной изрядно киской, жена почти визжит. — Что ты творишь?
— Лёль…
У Ольги искромсаны в лохмотья и до костей разодраны снующие туда-сюда, трясущиеся сильно руки.
— Как вода? — брезгливо дёргает мой воротник. — Юрьев, ты на башку больной?
— Будем препираться или поедем туда, куда ты несколько минут назад хотела?
— В клинику.
— Областную? Извини, я не успел договориться об отдельной палате и индивидуальном питании. Доктор предполагается дежурный.
— Ветеринарную, — жена заламывает руки и запускает пальцы себе в волосы, которые вспушивает и бережно приподнимает, растягивая при этом кожу на заплаканном лице.
— А тебе помощь не нужна? — обхватываю тонкие запястья, на которых, если честно, нет живого места. — Тебя укусили, что ли? Это зубы или? — провожу подушечками больших пальцев по вздувшимся бороздкам, из которых бисеринками выступает сукровица. — Ты с ними дралась? Блин, Лёль! Какого чёрта? Они бы сами разобрались.