— Добротно лижет, — изображаю способ достижения соответствующего положения.
— Это из собственного? — сосредоточенно следит за движениями языком.
— Спроси у Светы. Думаю, там и из трусов выпрыгивать не нужно. Он через тряпочку распробует.
— У Светы? — Сашка смотрит вслед девице.
— Угу. Пока, Фролов. Спасибо за чудесное совещание. И записала важное, и посмеялась от души, — через силу улыбаюсь, пока рассматриваю точеную фигуру мелкой фифы.
— Обращайся, Лялька, всегда к твоим услугам. И помни о пользе перемен…
Пожалуй, обойдусь! Хочу побыть одна, но одиночества боюсь. Специалист по мозговым конструкциям считает, что это первый шаг к долгожданному исцелению. Не очень-то я верю в эти сказки, но поговорить люблю, поэтому в качестве перемены обстановки, о которой, между прочим, говорил Фролов, под настроение, а не по графику посещаю только-только вставшего на путь помощи всем ненормальным молодого психолога и психотерапевта в одном лице. Так сказать, одновременно…
Политика компании предполагает ровные отношения внутри коллектива без привязки к субординационным моментам. На этом Костя с самого начала настоял. Вероятно, поэтому здесь царит спокойствие и дружеская обстановка, возмутителем которой стала я однажды, когда позволила себе весьма двусмысленные намёки по отношению к своим же подчиненным. Помню, как беленел Юрьев, когда оттаскивал меня, вцепившись крепко в локоть, от чьего-нибудь стола. Мне хотелось, видимо, острых ощущений или почувствовать себя женщиной, с которой муж находится не из жалости, а потому что… Любит! Потому что ценит, жалеет… И не ненавидит… Брезгует… Или из-за её ущербности комплексует.
— Спасибо, — Костя берёт ещё один пирожок с растянутой в кривой квадрат тарелки, рассматривает с интересом румяный край, водит носом, вдыхая аромат, но не спешит откусывать, зато откладывает на салфетку рядом с огромной чашкой, наполненной молоком с, возможно, любимым мёдом или каким-нибудь вареньем.
— Болит? — стою перед его столом, удерживая на вытянутых руках поминальное блюдо.
— Есть немного, — босс потирает тыльной стороной ладони покрывшийся испариной лоб. — Виновата погода, изменения которой я начал ощущать башкой и нижними конечностями, как просто на глазах дряхлеющий кобель.
— У тебя кровь из носа идёт, — заостряю внимание на тонкой ленточке, вытекающей из его ноздри. — Дать платок?
— Обойдусь. Оль… — сжимает и растирает переносицу.
— Всё нормально, — выставляю тарелку на его рабочий стол. — Ты сменил обстановку? Здесь как-то всё иначе. Каждый раз изумляюсь, когда вхожу, — неумело лащусь, бесталанно извиваясь.
— Что ты хотела?
С чего он решил, что мне что-то от него понадобилось? Я просто зашла к нему, чтобы угостить пирожками и помянуть мою маму. Никаких подводных камней и таких же скоростных течений.
— Ничего, — начинаю отступать.
— А это? — Красов выставляет локти на стол и по-школьному, как успевающий во всем отличник, выкладывает руки.
— Отнеси жене и сыну.
— Жене и сыну?
Дешёвый прием! Странно, что Костя об этом ни черта не знает. Повторять последнюю фразу собеседника — манипулировать его сознанием, принуждая отвечать быстро и зачастую невпопад. Он так меня не уважает?
— Да.
— Оль, я слушаю. Говори! Ты ведь неслучайно ко мне завернула, чтобы накормить вкусняшкой. Я не ребёнок и подобное читаю без запинок и ошибок. Что случилось?
— Юрьев выполняет какое-то особо важное поручение? — прикрыв глаза, шепчу и тут же запинаюсь.
— Нет. С чего ты взяла?
Господи! Я так и знала.
— Он уехал и весь день отсутствовал на рабочем месте, — выгляжу, скорее всего, как доносчица и жалкая шпионка, но мне с недавних пор на это всё равно. Это, между прочим, основная часть новой психотерапии. Быть в так называемом ресурсе и не обращать внимания на то, что о тебе придумывает незамолкающее окружение.
— Личные проблемы, — сухо сообщает Костя.
Ну да, конечно! Как я могла о таком забыть? Повернувшись к Красову спиной, направляюсь к выходу из кабинета.
— Оль? — начинает босс, останавливая громким голосом у самой двери.
— Что? — вполоборота повернувшись, замираю.
— Я подвезу, если ты не возражаешь…
Как жалко… Как пошло… Как противно… Просто до зубного скрежета! Здоровый босс, наш справедливый шеф, грозный работодатель и по совместительству друг семьи везёт домой испуганную до чёртиков общипанную курицу, трясущуюся то ли от ужаса, то ли от холода, то ли по причине растасканных вдрызг нервов.
«Наш Рома Юрьев — гребаный подлец» — как сегодня внезапно выяснилось. Привез с утра на работу, подвёл почти за ручку к двери кабинета, пожелал хорошего и продуктивного трудового дня, а после испарился. Снова… Я опять одна! Он меня оставил. Бросил. Посчитал ненужной. Наконец-таки ретировался, отправившись решать свои великие дела. Забыл. Покинул…
— Что ты хочешь в качестве подарка? — двигаясь на заднице, осторожно подбираюсь к водительскому креслу. — Костя? — ищу незамедлительного касания взглядами в узком зеркале заднего вида.
— Ничего, — он отворачивается, посматривая в свое окно, барабанит пальцами по рулевому колесу. — Не волнуйся, пожалуйста. Ромка просто где-то задержался.
Да уж… Где-то? Вероятно, на безотказной Василисе залежался.
— Кость…
— Не надо ничего. Я не шучу, — теперь он разговаривает со мной гордым профилем. — Просто приходите на праздник. Вместе. Не ругайтесь. Прекратите другу друга избивать. Всем очевидно, что такие отношения проверены не только временем, но и непростым событием. Какого чёрта вы творите? Я думал, что работа среди людей пойдет тебе на пользу, Оля. А теперь я узнаю, что вы решили развестись. Опять? Я прошёл через один развод и мне вот так, — он проводит ребром ладони по своей трахее, — хватило. Не думал, что это так изматывает. Сколько я всего наговорил тогда, все сгоряча и впопыхах…
— Праздник? — не придаю значения его словам. Не показываю вида и держусь, выставляя на лицо обворожительную, но всё-таки кривую ухмылку, цепляюсь фразой исключительно за предстоящий позитив.
— Не придирайся к словам, Юрьева. Ты меня услышала?
— Это для жены?
Нет! Не хочу об этом говорить, поэтому намерена упорно тормозить и сдерживать прорыв.
— Я хочу её порадовать, — босс всё-таки сдается и переводит в иное русло разговор.
— Считаешь, что дорогая, почти драгоценная гулянка эту девочку порадует? Она настолько любит власть и деньги, босс?
— У меня есть жена и я хотел бы представить Асю своим друзьям и коллегам. Это противозаконно? От тебя не ожидал подкола по поводу денег и надуманного положения. Грубовато выглядело, Оленька. К тому же, это вотчина Фролова. На тех полях наш писюша — жестокий плантатор и беспринципный господин! — он переводит взгляд на светофор, раскачивающийся на проводах, как на морских волнах, и выжимает нужную педаль, чтобы плавно тронуться с места. — Что с твоей машиной?
Меня лишили прав. Вернее, Юрьев об этом позаботился. Так волновался о том, что я могу разбиться насмерть в самолично устроенной аварии, что предусмотрительно поставил на пластиковом документе отметку «недействительны» по причине моего ума лишения. Полагаю, не обошлось без старых связей и долбаных дружков — Андрюша всё ещё грехи своей любви замаливает.
— Я боюсь водить.
— Страх? Из-за чего? — он перестраивается в нужный ряд и, сверившись с дорожной обстановкой по боковым зеркалам, поворачивает в нужный переулок.
— Костя, мне очень жаль, что тебе пришлось сегодня поработать извозчиком, но я не очень доверяю таксистам, а Юрьев по неотложным личным делам куда-то смылся, — вслепую шарю рукой в содержимом сумке, — да и баллончик не взяла.
Дура, дура, дура… Я его забыла! Вернее, выложила, потому что опрометчиво понадеялась на мужа. Поверила и обманулась, и сразу же получила неожиданный удар под дых, в районе солнечного сплетения.
— Его нет дома? — слегка вытянувшись вперед, Костя водит носом, прочесывая цепким взглядом лобовое. — Ты видишь его машину?