– «Почтенная Эреа! Простите, что нарушаю Ваш покой столь неосторожным и, быть может, откровенным посланием, однако я не нахожу иного выхода, будучи более не в силах сдерживать свои чувства….»
Эстебан плотоядно улыбнулся, начиная понимать, в чем заключается основная соль задумки. Нет, он не ошибся, когда пришел сюда.
Валентину, графу Васспард. От Ирмы Гофт-ур-Приддхен.
Дорогой кузен!
Заверяю Вас, что праздник действительно был устроен прекрасно и оставил у меня самые приятные впечатления, хотя и весьма утомил. Обещаю подумать над Вашим предложением, однако оно связано с большим количеством тревог еще до начала исполнения. Каким образом моя скромная персона будет удостоена места фрейлины? Я не имею ни малейшего желания просить об этом барона и сомневаюсь, чтобы Ваш батюшка взял на себя этот труд. Кроме того, я все еще придерживаюсь мнения, что придворное собрание дам более всего похоже на болото со змеями, а посему пока не уверена, что хочу к нему присоединяться даже ради общества ее величества и графини Рафиано.
Благодарю за Ваше беспокойство обо мне! Но смею заверить, что и до замужества, и после я прочла достаточно историй о соблазненных девицах, чтобы не быть легкой добычей в подобной ситуации. Впрочем, вы знаете о моей осторожности. Я вовсе не собираюсь доверять известному юноше, а мое сердце едва ли способно отзываться на несложные придворные атаки. Однако – позвольте признаться и в этом – я замерзла, страшно замерзла, Валентин! А маркиз Сабве наполняет мой досуг отблесками пламени, заставляет меня по-настоящему смеяться и сердиться, как никогда не сможет собрание благородных эреа в королевском будуаре. Поэтому еще раз благодарю за беспокойство, но я намерена принимать Колиньяра-младшего у себя, и, быть может, со временем ему понравится роль моего друга.
История, связанная с Сузой-Музой не была мне известна, однако я обратилась за разъяснениями к самому подозреваемому. Он очень красочно описал мне злоключения вашего капитана Арамоны, но своего участия в них не признал, а, учитывая самомнение этого юноши, я сомневаюсь, чтобы он смог умолчать о своих подвигах. Напротив, он находит Вас вероятным кандидатом на эту роль, что, кстати, крайне удачно сочетается с фамилией графа Медузы. Впрочем, я уверена, что это лишь совпадение - большая часть шуток графа совершенно не в вашем духе.
Большое спасибо за стихи Эзори – я успела прочесть всего несколько сонетов, но они великолепны! Кстати, когда Вы порадуете меня своим творением? Очередь за Вами, и венненова строфа ждет Вашего внимания.
С нетерпением ожидаю вместе с ней,
искренне Ваша, Ирма Гофт-ур-Приддхен.
========== 3. Каменное сердце ==========
Мирабелла зябко поежилась, нащупывая ногой очередную ступеньку. Сквозняки всегда гуляют на этой лестнице. И каменная кладка хранит холод даже летом (не особенно жарким в Надоре) – словно стены приобщились к смертному окоченению герцога. Женщина уняла дрожь. Замок полон холода – и он не может быть теплым, не может быть сытым после смерти Эгмонта! Проклятые Оллары разорили Надор, оставив ему жалкие крохи. Будет преступлением против памяти погибших тратить эти деньги на удобства и роскошь.
Утро прошло за молитвой и обычными делами. После завтрака гонец привез почту – единственное письмо. Мирабелла отпустила домочадцев и ушла в свои покои, чтобы заняться чтением в одиночестве. Позже она перескажет остальным то, что им необходимо знать. Штанцлер слишком мягок, и его снисходительность развращает детей.
Она не удивилась отсутствию на конверте подписи – кансильер вынужден противостоять множеству шпионов и олларских прихвостней, ему виднее, как соблюдать осторожность. Однако и почерк на листке оказался незнакомым. Мирабелла тревожно нахмурилась, пробежала письмо глазами от обращения «Почтенная Эреа!» до подписи «Тысячу раз повторяю Ваше сладчайшее имя, N».
Она сама не заметила, как вскочила с места. Кровь громко застучала в ушах, и женщина невольно коснулась пальцами своей щеки – кажется, она залилась краской впервые за несколько месяцев, если не лет. «Сладчайшее имя»! Написать такое ей! Предложить связь через цветочницу! Женщина гневно смяла листок и бросила в корзину для бумаг. Летом камины не топят, не то письмишке нашлось бы лучшее упокоение. Сердито стуча подошвами неудобных башмаков, она отправилась в часовню. На счастье или на беду, навстречу ей попалась Мэри, молоденькая горничная. При виде эреа девушка немедленно спрятала что-то за спину и постаралась ускорить шаг.
– Стой, – приказала ей Мирабелла. – Покажи, что ты прячешь.
Мэри бросила быстрый взгляд направо, налево – нет, ниоткуда к ней не спешило спасение. Горько потупившись, она протянула госпоже небольшую книгу. «Искуситель, или Похождения эра Алена Грио» – прочла герцогиня с нарастающим отвращением.
– Как тебе не стыдно, Мэри? – спросила она строго. – Тебе следует взять Эсператию и молиться об отпущении твоих грехов и исправлении порочности в твоем характере.
– Эреа, – робко начала девушка, – книга не моя.
– Тем хуже! – веско заметила Мирабелла. – Вы не только смеете читать подобные вещи в честном доме, но и передаете их друг другу. Молись, Мэри! Ступай!
Она проводила горничную взглядом и собралась идти дальше. Пожалуй, конфискованную книгу стоит отдать отцу Маттео – она может послужить темой для проповеди. А слугам определенно нельзя доверять! Чудо, если их мерзкие тома не попали в руки дочек! Впрочем, Дейдри и Эдит – хорошие девочки, но Айрис не упустит возможности прочесть подобную гадость. Нет, слугам доверять нельзя! С этими мыслями Мирабелла развернулась на каблуках и спешно вернулась в свой кабинет. Служанка, которая убирает бумаги, может прочитать выброшенное письмо, и тогда репутация герцогини страшно пострадает!
Запершись изнутри на ключ, женщина заглянула в корзину и с облегчением обнаружила в ней нетронутый смятый листок. Расправила его, собираясь помельче изорвать, но в глаза опять бросились строчки… «Ваши Благородство и Добродетель, о которых я премного наслышан, являются примером качеств истинного Человека Чести…», – перечла она не без удовольствия. – «Ваша склонность непоколебимо следовать законам Чести делает Вас достойной немеркнущего восхищения…». Рвать письмо расхотелось. Герцогиня быстро измерила шагами комнату, стараясь успокоиться. Какая-то часть ее существа тайно ликовала: наконец хоть кто-то признал ее заслуги! Все словно забыли вдову Эгмонта – как будто она не подает лучшего примера своей стойкостью и преданностью делу Талигойи! Герцогиня опустилась в кресло, продолжая в задумчивости разглаживать бумагу. Может, в послании и нет ничего фривольного? Она никогда не получала подобных писем. Штанцлер писал о делах, снабжал вдову Эгмонта вестями и советами. Муж, пока он еще был жив, присылал сугубо формальные распоряжения. В пору девичества ее и вовсе никто не замечал.
Женщина бросила косой взгляд на изъятую у Мэри книгу. Свой последний роман Мирабелла прочла лет двадцать назад и уже забыла те самые «непозволительные речи», которые когда-то заставляли быстрее биться юное сердце. Пожалуй, было бы полезно разобраться, насколько приличны обращенные к ней слова, но читать ради этого роман… нет, такого она себе не позволит!