– Да! – недовольно подала голос Ирма. В дверях возникла Марта, оценила кислую физиономию госпожи и сказала:
– Простите, эреа! Только тут записку принесли от маркиза.
– Давай!
Эстебан писал невероятно корявым “леворуким” почерком, что ему уже лучше, и он будет просто счастлив увидеть Ирму, если она согласится потерпеть общество занудного лекаря.
Через час девушка бросила последний взгляд в зеркало. То отразило привлекательную особу в изумрудном платье. Как она успела заметить, маркизу нравится, когда ее одежда выдержана в зеленых тонах. Какие бы чувства она ни питала к этому мальчишке, сегодня его хотелось порадовать.
Баронесса почти беззаботно улыбнулась больному Эстебану – впрочем, не столь уж и страдающему: хотя он и лежал в постели, но одет был вполне аккуратно и грыз яблоко, явно взятое из вазы с фруктами на столе. При виде Ирмы юноша отложил фрукт и радостно улыбнулся:
– Эреа, вы прекрасны! Я был в ужасе, когда представлял, что не увижу вас до полного выздоровления!
– Мне тоже стало скучно без вас, – она улыбнулась в ответ. – Как ваше самочувствие? Вы хорошо выглядите.
– Я практически здоров! Надо только убедить в этом лекаря… – он бросил вороватый взгляд на дверь.
– Кстати, где он? Вы обещали мне его занудство!
– Мне удалось его на время отпустить. Чтобы не мешал любоваться на вас.
– Вижу, вы и впрямь скоро поправитесь, раз продолжаете отпускать комплименты. Это хорошо. Знаете, если все получится, то скоро нам придется писать в два раза больше! Я сегодня забрала у Томазины новое письмо из Надора. Шесть страниц!
– Ого! – Эстебан весело округлил глаза, выражая, видимо, свое восхищение эпистолярным размахом герцогини Окделл. «Сообщники» весело засмеялись и вернулись к болтовне. Вскоре Ирма почувствовала, что уже не в силах сердиться на себя за привязанность к этому юноше. Разве можно не привязаться к тому, с кем так легко и хорошо?
– Пожалуй, мне пора… – вздохнула она наконец. – Вам нужно отдыхать.
– Но ведь вы придете еще? Придете? – Эстебан приподнялся, опираясь на подушки, хотя вид у него был утомленный, и даже лицо побледнело.
– Может быть, – она лукаво улыбнулась. – Но лучше вы скорее выздоравливайте и приходите ко мне.
– Я поправлюсь очень быстро! А если бы вы поцеловали меня – в щеку! Вполне невинный поцелуй! – это помогло бы мне выздороветь быстрее.
– О, вижу, от удара шпагой ваше нахальство не пострадало! – Ирма оглянулась на дверь. За ней было тихо. – Ну хорошо, мой мальчик… в виде исключения.
Она быстро коснулась щеки Эстебана губами, на миг ощутив почти девическую нежность теплой кожи. В голове неожиданно и совершенно явственно возникли те самые пропавшие строчки ее последней песни:
Мне давно известны твои мечты,
Их шальное пламя и торский хмель –
Все, конечно, будет, как хочешь ты,
Только я прошу – умирать не смей!
Девушка отступила, унося эти слова, но Эстебан поймал ее ладонь здоровой рукой. Темные глаза лихорадочно и страшно посмотрели снизу вверх.
– Я не мальчик, эреа.
– Вы моложе меня, – Ирма улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка вышла снисходительной, как у старшего товарища. На губах была ложь, но девушка уже знала, что обман продлится недолго. Эстебан хочет быть ее мужчиной, а не другом - и она больше не сможет противиться. Она готова договариваться со слугами, с Леворуким, со своей совестью, которая, надо признать, будет посговорчивее слуг. Но она еще не потеряла разум, чтобы признаваться в этом на чужой территории.
– Это такая мелочь…
– Отпустите меня, Эстебан. И приходите в гости, когда поправитесь. Я буду ждать.
Эру N. От Мирабеллы Окделл. (отрывок)
Почтенный эр!
Мне показалось, что я достаточно ясно выразила свое нежелание состоять с Вами в переписке! Вы должны понимать, что письма от мужчины способны нанести ущерб чистоте моего имени. Получая их, я должна таиться порой от самых близких и даже подчиненных мне. Вы не можете представить, насколько это унизительно! Тем не менее, я готова простить Вам это вмешательство в мою жизнь. Однако я требую, чтобы Вы назвали свое настоящее имя и, по возможности, впредь писали без обращения к услугам цветочницы.
Кроме того, Ваши слова приводят меня в смущение. Вы посвящаете вдохновенные строки моей красоте, о которой, полагаю, не имеете возможности судить. Боюсь, я не могу быть достойна не только подобного восхищения, но и Вашего внимания….
========== 5. Счастье для эра Людвига ==========
Тихое пламя свечей наполнило кабинет теплым, мягким светом. В последнее время на Людвига здесь снисходило особое умиротворение. Он перебирал письма, словно монах четки, перечитывал их и улетал мыслями куда-то вдаль. Но сегодня графу было тоскливо. Пошла уже вторая неделя, как он не находил в ящике для корреспонденции ни одного послания от N.
Мужчина раскрутил чернильницу, склонился над листом бумаги.
Милая эреа!
Почему же вы замолчали? Неужели я чем-то обидел вас? Прошу, не оставляйте меня без ваших писем! Это общение, я не преувеличу, стало светом в моей жизни, открыло…
Людвиг отложил перо и скомкал листок. Нет, нельзя так унижаться! Эта особа первой написала ему, все равно что призналась в любви – а теперь изводит молчанием?! Даже Марианна была менее вероломна! Килеан представил, что вновь приходит в дом баронессы Капуль-Гизайль. Звезда Олларии кривит губы в вынужденной улыбке, красавчик Валме брезгливо ухмыляется, полагая, что граф не видит. Стало еще тоскливее. Идти к глупой, алчной Марианне теперь, когда нашлась женщина, которая его действительно ценит… ценила…
От грустных мыслей его отвлек шум в коридоре.
– Эреа, я вас умоляю! – успокоительно просил голос дворецкого. – Граф не принимает!
– Пропустите меня, немедленно! – требовала женщина. Килеан прислушался. Дамы с таким властным голосом в его доме не было.
– Позвольте, я хотя бы доложу! – сдался старик и постучал в дверь. Пришлось открыть.
– К вам гостья, эр Людвиг, – негромко сообщил дворецкий. Вид у него был пришибленный. А в коридоре за его спиной остановилась одна из четырех герцогинь Талига.
– Проходите, эреа! – немедленно сориентировался Килеан. – Присаживайтесь. Хотите вина? Простите, я не ожидал вашего визита…
– Господин цивильный комендант! – решительно заговорила женщина. – Куда вы дели моего сына?!
– Э-э… – он слегка растерялся. – Эстебан в своей комнате.
– Его там нет! – на герцогиню было страшно смотреть. Вот уж не подумал бы граф, что эта невысокая, серенькая женщина может обнаруживать такое сходство со своим родовым зверем. – Я пришла навестить своего мальчика, но его комната пуста, лекарь спит, а на столе запечатанное письмо для вас!
– Скакуна эра Эстебана на конюшне нет, – добавил дворецкий негромко.
– Какое безобразие! – согласился Людвиг. – Но вы, эреа, сами выбрали этого лекаря. Что касается письма…
Он деликатно принял из рук герцогини конверт, взглянул на имя адресата, записанное немного неровным, но все же таким знакомым почерком… пальцы графа задрожали.
– Простите, эреа… – начал он медленно, растягивая гласные. – Это письмо не от Эстебана. Он, должно быть, просто нашел его в ящике и унес в свою комнату.