— Я сниму защиту на время, чтобы трансгрессировать. Идти довольно далеко.
И теперь на горизонте, Гермиона увидела возвышающийся над полем замок. Он был высок, суров, с остроконечными башнями, напоминающими копья. Тёмные стены в закатном солнце горели огнём. Это было завораживающее зрелище.
— Он просто огромен, — выдохнула она.
— Да, но в нём нет роскоши. Этот замок просто кусок камня. Идём? — он подал ей руку, и через мгновение они стояли у высоких витых ворот.
Аккуратно выложенная мостовая из белого камня вела к высокому главному входу в замок, чёрный камень ступеней ярко контрастировал с ней. По обе стороны дороги цвели, очевидно недавно посаженные, розовые кусты. Простиравшийся в глубину аллеи сад был аккуратен и чист, хотя вдалеке виднелись высокие неопределённые заросли.
— Садом ещё долго придётся заниматься. Если отец даст мне время, попробую успеть до холодов что-то сделать. Этот сад был подвластен лишь матери, я раньше его не касался.
— То что уже сделано — очень приятно выглядит. У тебя какие-то особые отношения с растениями.
— Да, наверное. Для зельевара это важно, особенно, если ты готовишь ингредиенты сам. Каждый лепесток, каждая травинка имеют особое значение для качественного зелья — зрелость, время сбора, способ заготавливания…
— Это потрясающе интересно! Знаешь, мой сокурсник, Невилл Лонгботтом — он сейчас преподаёт в Хогвартсе, так много всегда говорил о растениях, он был увлечён с самого детства! — улыбалась Гермиона. — Не думала, что встречу человека, такого же увлечённого…
— Уверен, если бы мне в одиннадцать-пятнадцать лет кто-нибудь сказал, что я так самозабвенно буду заниматься растениями, я бы покрутил пальцем у виска, — усмехнулся Майлз. — Всё это пришло только с возрастом.
Её сердце замирало, пока шаг за шагом Гермиона приближалась к огромным тяжёлым дверям. Взмах волшебной палочки, и Майлз легко распахнул их перед ней. Девушка нерешительно шагнула внутрь, плавно погружаясь в атмосферу тишины, прохлады, уединения. Они медленно поднимались по чёрно-серой мраморной лестнице, шли по длинным, скудно освещённым фонарями, коридорам.
Жилище холостяка. Это было видно невооружённым глазом — никаких мелочей для уюта, ничего лишнего. Чистота, пустота, лёгкий аромат свежего дерева. Гермиона почувствовала себя принцессой, заточённой в замке похитившего её чудовища. Эта мысль заставила девушку улыбнуться, что не утаилось от взгляда хозяина.
— Тебе нравится здесь? — немного неуверенно спросил Майлз.
— Странное чувство. Знаешь, я немного волновалась, что это будет похоже на… тюрьму или…
Майлз смущённо улыбнулся.
— Даже Пожиратели смерти предпочитают жить в нормальных условиях.
— Конечно, — усмехнулась Гермиона. — Но я всё равно чувствую себя… пленницей.
— Я знаю, где ты будешь чувствовать себя лучше, — ухмыльнулся он, раскрывая перед ней высокую дверь.
Дыхание замерло. Стеллажи, хранящие сотни книг — больших и маленьких, новых и ветхих — наполняли просторный зал. Аромат переплётов, нового пергамента и чернил, тепло исходящее от горящего камина. Большой старинный диван обитый потёртой кожей.
— Как чудесно! — с восторгом прошептала Гермиона.
— Мой храм, — выдохнул Майлз. — Здесь проходит вся жизнь. Там в конце зала есть маленькая дверь в кабинет, где я работаю. Хочешь взглянуть?
— Ты, наверное, шутишь? — воскликнула она. — Приглашаешь меня в святая святых?
— Именно, — кивнул он.
Гермиона в нетерпении прикусила губу, с трудом скрывая улыбку. Они медленно шли вдоль наполненных стеллажей. Её взгляд то и дело выхватывал привлекательные корешки, до которых хотелось добраться в первую очередь.
У входа в кабинет Майлз взглянул на неё с небольшим волнением и произнёс пароль:
— Пристанище.
Гермиона взволнованно вздохнула.
— Ты уверен, что мне…
— Можно ли тебе доверять? Кому, если не тебе?
Они вошли в небольшую комнату с письменным столом и креслом. Вдоль стены стоял ещё один стол, очень длинный, заставленный чистыми котелками, колбами, горшочками и склянками. Над столом висел большой шкаф. За стеклом красовались мешочки, пузырьки и коробочки. Идеальный порядок радовал глаз.
— Это твоя лаборатория! — с восторгом выпалила Гермиона. — Здесь просто замечательно. Есть всё, что нужно!
— Абсолютно. После войны занялся этим вплотную, всё обустроил.
— Как здорово!
Гермиона обошла комнату, рассматривая зельеварню, лежащие на столе записи, наброски. На маленьком столике заметила ту самую записную книжку. Она вызвала улыбку, заставив вспомнить момент их встречи в министерстве. Но улыбка неожиданно исчезла с её лица. Сегодня в холле, на том же месте, Малфой заставил её сердце дрогнуть… усомниться…
Она вдруг подняла голову и поймала взгляд внимательных васильковых глаз. На неё с портрета взирала прекрасная молодая женщина. Гермиона почувствовала, как мучительно сжимается сердце, а в груди разливается необычное трепетное тепло. Женщина смотрела приветливо, так знакомо, в ней было столько любви, что Гермиона внутренне задрожала. Рука Майлза неожиданно обняла её плечи.
— Какая красивая, — выдохнула Гермиона. — Удивительно красивая женщина. Это она, твоя мама?
Майлз кивнул.
— Как ты на неё похож. Её глаза, волосы, губы, её сердце…
— Она была очень добра и нежна. Ты бы ей понравилась.
Женщина еле заметно улыбнулась и, чуть прикрыв веки, слегка кивнула.
— И мне бы она понравилась. Я уверена, — прошептала Гермиона. — Ведь она вырастила такого чудесного сына.
Гермиона осторожно повернулась, проскальзывая рукой по его спине, прижалась щекой к его груди, слушая размеренное биение сердца.
— И всё же, что-то тебя беспокоит, — тихо произнёс Майлз. — Ты ненадолго увлекаешься, но потом… Скажи, что произошло? Что-то на работе? Тебе трудно?
— Нет-нет, — с трудом улыбнулась она. — На работе всё хорошо. Правда… твоему отцу дали разрешение на изменение завещания.
— Это всего лишь дело времени. Я не сомневаюсь в его решительности.
— Из-за меня ты лишишься собственного дома, это так несправедливо! Ведь ты здесь вырос, здесь всё, что тебе дорого!
Он осторожно взял в ладони её лицо и настойчиво взглянул в глаза. Её тревога росла, Майлза это печалило. Если бы он знал, о чём она думает на самом деле, то смог бы помочь. Но этого нельзя допускать. Нельзя поступать с ней так!
— Несправедливо было бы жить здесь прежней жизнью и знать, что я упустил свой единственный шанс быть счастливым. Быть с той, что мне нужна. Я готов пойти на это.
Он нежно коснулся её губ. Представить себе не мог, что эта девушка, спустя столько лет, станет для него такой желанной, такой необходимой. Не ожидал, что она всколыхнёт в нём столько чувств, желаний, столько жгучей страсти, незнакомой прежде.
А Гермиона хотела выть от блаженства, невыносимой нежности кружащей голову, желания принадлежать ему полностью без всяких условностей. Но эта гадкая ухмылка снова всплыла в памяти. «А ты ему всё рассказала?» Она крепче прижалась к его груди, изо всех сил зажмуриваясь. «А этот моралист всё тебе о себе рассказал?» Гермиона тяжело выдохнула. Что если не всё? Что он мог скрыть?
— Я хочу тебе кое-что показать, — вдруг тихо произнёс Майлз. Она подняла к нему каштановые глаза и улыбнулась.
— Надеюсь, это не касается…
— Нет. Это не касается моего «тёмного» прошлого. Это касается моей семьи.
Гермиона кивнула, и он увлёк её в библиотеку. Она уселась на огромный диван, расправив складки шерстяного клетчатого платья. Откуда-то взялся горячий чайник, наполненный ароматной жидкостью. Он плавно парил в воздухе, наполняя две чашки. Посуда расставлялась на столике, а Майлз скрылся где-то в глубине библиотеки.
— У тебя есть эльфы? — чуть повысив голос, спросила девушка.
— Да. Двое. После войны пытался дать им свободу, но они так рыдали, что совесть не позволила выставить их на улицу. Не выношу их рыданий, как дети, честное слово, а ведь совсем уже пожилая пара.