Драко был немного ошарашен. Он смотрел на Майлза вопросительно, словно самая страшная тайна была подана ему на золотом подносе.
— Думаешь, я не понял? Думаешь, не видел, как ты смотришь на неё? Она потеряна для тебя навсегда. Отпусти её, она заслужила быть счастливой. Я сделаю всё, чтобы её защитить.
— Как ты защитишь её от самого себя? — резко бросил Драко. — Она не выдержит такого давления! Сам подумай! Ведь ты не всегда себя контролируешь!
— Я и не говорю, что будет легко. Но я буду пытаться снова и снова. Гермиона нужна мне, как ты не поймёшь?! И я ей нужен, я это знаю! Только этот секрет её удерживает, причиняет боль. Ведь дело в тебе, так? Это ты тот парень, что причинил ей боль! Ты! Можешь не отвечать. Я это и так вижу.
— Я любил её, — тихо выдохнул Драко, и Майлза словно окатило ледяным душем. — Но это не всё, Гермиона любила меня. Противилась, не признавала, но любила. И это… самая сладкая боль в моей жизни.
Тишина звенела в пространстве. Драко повёл плечами, отгоняя нахлынувшее волнение. Майлз опустился на диван.
— Я был… не в себе после войны. Ты это знаешь, — заговорил Драко. — Она, как настоящая гриффиндорка взялась вытянуть меня из болота, в котором я погряз. Депрессии, плохой сон, мания преследования. Мы просто общались, вместе работали. Она была такой… зажигалкой, — усмехнулся Драко. — Терпела моё нытьё, вечное недовольство и лишь повторяла, что всё наладится. Я оттаял, стал чувствовать себя живым, возможно, даже нужным. Нужным ей… мне так показалось. Мы делали отчёт и… она была… слишком близко.
Драко взъерошил волосы, застыл, запустив в них обе ладони.
— Она… так благоразумна. Гермиона боролась с собой из последних сил, говорила, что мы пожалеем об этом. И была права. Но я не смог остановиться и… она сдалась.
Майлз закрыл глаза, борясь с болью поселившейся в сердце.
— Когда это было? — мрачно спросил он.
— Давно. Около трёх лет назад, чуть больше. Мы были вместе в тот момент, когда… нас застукала Астория.
— Что? — прошипел Майлз, словно не поверил своим ушам.
— Она была моим секретарём. Временно. Не знаю, почему она не сочла нужным постучать. Грейнджер была в ужасе, я тоже. Астория тут же захлопнула дверь, а Гермиона… Она просто ушла. Это было настолько нелепо. Так отвратительно нелепо… Но я был уверен, что можно всё поправить. Решил, что раз это случилось, нужно действовать. Предложил ей встречаться тайком, пока не поставлю родителей в известность. Но она так не хотела. Её это оскорбило, я это понимаю, и я попытался поговорить с матерью. Признался, что влюблён в маглорождённую девушку, но не сказал кто она. И у матери случился приступ. Сначала… она потеряла сознание, потом долго плакала, заперевшись в своей комнате. Отец пытал меня, чем я её так расстроил. А мать запретила мне говорить об этом отцу, боялась, что я буду изгнан из семьи. Я был… в растерянности. Мать перестала есть, спать, разговаривать, стала будто привидение. Ей становилось хуже с каждым днём и я… отказался от Грейнджер. Так и сказал ей — не хочу, чтобы мать умирала. И она приняла это, как должное, будто ничего другого и не ожидала. Только улыбнулась: «Я же говорила тебе, что мы пожалеем». Вот и всё. Я сообщил матери. Но процесс уже был необратим. Она всё повторяла: «Чистокровное общество жестоко, они всё узнают и нас не простят, нас изгонят прочь, десятки лет борьбы впустую, впустую, впустую». Меня стали мучить кошмары, бессонница, депрессия, начались видения. Астория быстро заметила, что я не в себе. Грейнджер, наверное, тоже переживала, только вида не подавала. Я стал бояться, что они кому-нибудь проболтаются о том, что случилось. Умолял Грейнджер простить меня и не говорить никому. Она только удивлённо смотрела на меня, как на идиота, и обещала, что никто не узнает, потом я стал терроризировать Асторию. Она тоже обещала. Я изводил их изо дня в день, не мог остановиться. Мне казалось, что всё министерство держит меня под контролем. Я не верил им, ни Гермионе, ни Астории.
— Это… паранойя… — вздохнул Майлз.
— Мне плевать, как это называется, — брезгливо сморщился Драко. — Тогда Стори предложила… выход. Мне он показался блестящим, как и ей самой. Гермиона же… колебалась, не хотела в этом участвовать.
— В чём? — не выдержал Майлз.
— Непреложный обет. Они обе должны были дать его мне, пообещать, что никогда, никому не расскажут о том, что я сделал.
Майлз, закрыл лицо ладонями, облокотившись на колени. Всё было так просто! Конечно, Гермиона не могла ничего ему рассказать! А он пытал её, старался выведать. Каково ей было?
— В общем, — продолжал Драко. — Они это сделали. Моя болезнь отступила. Я успокоился, оставил их в покое. А потом стал замечать, что Грейнджер совсем охладела ко мне, стала вести себя так, будто ничего не было, общение наладилось. А Стори наоборот, стала проявлять внимание. Вот и закрутилось. И даже можешь ничего не говорить. Я и без тебя знаю, что повёл себя отвратительно.
— Я хочу тебя убить, — совершенно спокойно произнёс Майлз. Жар полыхающий в груди было очень трудно сдерживать.
— Представляю, — ухмыльнулся Драко. — Ничего другого я и не ожидал. Но у меня есть… смягчающие обстоятельства.
— Неужели? — теперь Майлз иронично ухмыльнулся. — Какие у тебя могут быть смягчающие обстоятельства? Ты же демон во плоти.
Драко откинулся на спинку кресла, расслабился, положив ногу на ногу. Он барабанил пальцами по подлокотникам, долго вглядываясь Майлзу в глаза.
— Сколько лет мы знакомы, Трэверс? — загадочно спросил он.
— Достаточно долго.
— А конкретно?
— Тебе было одиннадцать.
— Так. Значит, около четырнадцати лет. Давай вспомним, когда ты узнал о Грейнджер?
Майлз вспыхнул, не мог понять к чему Драко клонит.
— На пятом курсе.
— А о том, что я в неё был влюблён?
— Слушай, что за вопросы? Как это связано…
— Ну? Ответь!
— Да тогда же! Ты о ней думал так много, что все остальные мысли терялись, — ухмылялся Майлз.
— И тогда же… — вкрадчиво произнёс Драко. — Ты стал на неё заглядываться.
— Она была слишком мала, — вспыхнул Трэверс. — К чему ты клонишь?
— К тому, что ты ждал её. Сам не подозревая об этом до тех пор, пока не встретил её в моём доме. Сколько времени мы не общались, Трэверс, до того вечера?
— Несколько месяцев, а до этого несколько лет.
— Как же так вышло, что мы не виделись, не общались и вдруг, кому-то в голову пришла блестящая идея — пригласить тебя на наши министерские посиделки. Ах, да! Моей матушке. Никогда ей не приходило это в голову, а тут вдруг, ни с того, ни с сего…
— Ты что хочешь сказать? — Майлза словно ударило током, он резко наклонился вперёд, сердце бешено забилось, и он медленно поднялся над собеседником во весь рост. — Это ты? Ты… подстроил нашу с ней встречу!
Драко расплылся в самодовольной улыбке.
— Браво, мистер Трэверс. Плюс пятьдесят очков Слизерину.
========== Глава 19. Снова дышать ==========
Майлзу понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Он смотрел на своего давнего друга и соратника, словно видел впервые. Драко с удовольствием созерцал растерянность Трэверса и просто ждал, когда тот очнётся.
Глубоко вдохнув, Майлз медленно опустился на диван. Взмахнув палочкой наполнил стакан водой и осушил его залпом.
— Зачем ты это сделал? — наконец в недоумении прошептал он.
Драко поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Подумал некоторое время, соединив перед лицом кончики своих длинных аристократичных пальцев.
— Можешь мне не верить, но у меня нет корыстных целей. Вопрос «зачем» тут неуместен. Скорее, «почему». Потому что Грейнджер мне небезразлична. Не просто небезразлична. Я в долгу перед ней. Я месяц за месяцем, год за годом наблюдал, как она превращается в министерского червя, занятого лишь одним — копанием в бумажках. Она зарыла себя, похоронила, и я уверен, что очень тому поспособствовал. Из сияющей, энергичной, пылкой девушки она превратилась в тётку, нацеленную на исполнение правил, создание новых, приближаясь к пределу совершенства во всём, кроме одного — она перестала быть собой, быть той очаровательной девушкой, которой была всегда. Её глаза погасли, она стала игнорировать друзей, как будто они напоминали ей о беззаботности, о счастье.