Но за кулисами этой посреднической миссии шла невидимая борьба за церковь и Патриарха. И Руцкой, и Хасбулатов всеми средствами пытались залучить Алексия II в Белый дом. Патриарх мудро уклонялся. Это была разумная осторожность, ибо сторонники Хасбулатова и Руцкого уже воспользовались гуманитарной позицией Патриарха. Когда по просьбе Его Святейшества президентская сторона согласилась возобновить подачу в Белый дом тепла и электроэнергии, это было воспринято как слабость Ельцина и как победа депутатов. По этому случаю в Белом доме воцарилось настоящее ликование.
У президента и Патриарха со временем сложились своеобразные отношения. Их нельзя назвать дружескими. Для дружбы они слишком разные люди. Патриарх спокоен, глубок, предрасположен к молитве и созерцанию. В нем есть идеальная пропорция мягкости и твердости. Ельцин резок, импульсивен, непоседлив. Очевидно, что монаха из него никогда бы не получилось. У Алексия II черты святости - свойство, видимо, приобретаемое долгими молитвами, погружением в свой внутренний мир. Лишенный всякого ханжества, Ельцин иногда совершает поступки, которые даже трудно объяснить. Разве что порывистостью. Ему может взбрести в голову искупаться в ледяной воде, несмотря на запрет врачей. Мне вспоминается случай, который я не могу объяснить иначе как каким-то молодечеством. Во время посещения Красноярского края была предусмотрена поездка на пароходе по Енисею. Она оказалась довольно длительной, и президент, явно томясь вынужденным бездельем, пошел прогуляться на палубу. Две или три официантки, которые обслуживали обед, стояли возле борта и смотрели, как мимо плывут живописные берега. Официанток, вероятно, отбирали особо - все они были статные, высокие, с румянцем на щеках. Ни дать ни взять - русские красавицы. И одеты были по-русски, чуть ли не в кокошниках. Борис Николаевич, естественно, обратил на это внимание. Стал шутливо разговаривать, делая всякие комплименты и особо упирая на дородность. На комплименты он большой мастер. Девушки смущенно молчали.
- Ну, что же вы молчите и молчите. Разве я такой страшный? Я же ваш президент!
Неожиданно он как-то очень ловко подхватил одну из них за талию и сочно, со смаком поцеловал. После этого глянул на нас, махнул рукой, как бы желая сказать: "Ну вот, такой уж я есть, так получилось..." - и пошел к себе в каюту.
Вообще же следует заметить, что президент, ощущая себя сильным мужчиной, всегда подчеркнуто демонстрирует уважение к женщине. Нужно видеть его на кремлевских приемах или на каких-то женских мероприятиях (по случаю 8 марта, например), когда он - сама предупредительность и даже церемонность.
Иными словами, президент и Патриарх казались с первого взгляда людьми несовместимыми. И тем не менее их связывали какие-то особые, не демонстрируемые, по-своему глубокие отношения. Президент видел и ценил в Алексии II моральную высоту, то, что можно назвать святостью. Всякая встреча с Патриархом была для него прикосновением к иному миру, который был ему совершенно неподвластен и во многом непонятен. Человек властный, а в последние годы с гипертрофированным представлением о собственной значимости, он очень высоко ценит и почитает Патриарха. В этом сказывается и уважительное понимание того, что за Алексием II стоит вся великая русская история, история государей и самого государства.
Обычно президент встречался с Патриархом в утренние часы, когда душа еще не перегружена мирскими делами. Разговор у них всегда шел неспешный, размеренный. В расписании Президента, когда ему предстояло говорить с Алексием II, предусматривался "воздух", чтобы следующее по распорядку дня мероприятие не подпирало. Случалось, что на другие встречи, даже с визитерами весьма и весьма высокого ранга, Ельцин мог позволить себе выйти и после хорошей рюмки водки, что называется, "навеселе". С Патриархом это не допускалось никогда. Скажу более. В один из моментов, когда в силу крайней политической усталости Борис Николаевич слишком уж стал прибегать к народному средству успокоения, у нас в группе помощников даже возникла идея просить Патриарха воздействовать своим словом на Бориса Николаевича. Действовать тут нужно было крайне осторожно и осмотрительно, чтобы никак не унизить президента, не обидеть его неловким вмешательством. Помню, как мы говорили об этом с Филатовым, который был в очень хороших и тесных отношениях с Алексием II. Не знаю, беседовал ли Сергей Александрович с Патриархом на эту тему, но при встречах с президентом Патриарх с особым упором желал ему здоровья, многозначительно просил "беречь себя".
Что же все-таки сближало этих людей, помимо общей ответственности за судьбу России? Думаю, некое тайное родство душ, которое обнаруживалось, в частности, в удивительной схожести глаз. У обоих глаза небольшие, серые, но взгляд на редкость интенсивный, пронизывающий. Я, конечно, недостаточно знаю Его Святейшество, чтобы судить о его характере, но судя по глазам это человек сильной воли и большой убежденности. И оба они, и Ельцин, и Патриарх, умеют расположить к себе человека.
Неудивительно, что в дни, предшествовавшие трагическим событиям октября 1993 года, эти два человека должны, обязаны были встретиться. Не знаю точно, кто был инициатором. Думаю, что президентская сторона. Преимущества такой личной встречи для Ельцина были очевидны. Это было бы косвенное выражение поддержки. Беседа проходила без свидетелей, с глазу на глаз. Но я помню, с какой осторожностью вместе с митрополитами Кириллом и Ювеналием мы после встречи доводили до кондиции сообщение для печати. У владыки Кирилла, как у представителя Патриарха, были свои задачи, а у меня, как у пресс-секретаря президента - свои. Сложность моей миссии состояла в том, чтобы, не посягая на желание Церкви полностью сохранить нейтралитет, тем не менее все-таки обозначить поддержку Патриархом позиции президента в этом конфликте. У представителей Патриарха была иная задача - выявить и подчеркнуть роль Патриарха и не допустить дисбаланса оценок.
Исходный текст был подготовлен пресс-службой президента, в нем имелась фраза о возможности посредничества Патриарха в переговорах с Верховным Советом и съездом. Однако упоминание об этом в коммюнике не понравилось Ельцину. Он готов был принять посредничество, но не хотел, чтобы о нем говорилось открыто. Видимо, опасался, что противники воспримут согласие на посредничество как проявление слабости. Ведь, помимо прочего, шла война нервов. Со своей стороны, сопровождавшие Патриарха митрополиты Ювеналий и Кирилл не хотели, чтобы в коммюнике было упоминание о конституционной реформе, - это как бы вовлекало Церковь в односторонние политические оценки. Особое возражение вызвала фраза, которую мне очень хотелось оставить, - о том, что "президент полностью контролирует ситуацию в стране".
- Если президент все контролирует, то зачем ему миротворческие усилия Патриарха, - резонно и не без доли иронии заметили представители Патриарха. Это было логично, и я вынужден был согласиться. Меня вполне удовлетворила фраза, которую предложил вставить митрополит Кирилл: "Президент Б. Ельцин поблагодарил Алексия II за его готовность принять участие в миротворческих усилиях..." Здесь была и необходимая мера вежливости и признательности в отношении Патриарха, и вместе с тем выявлялась политическая инициатива президента.
Работая над этой главой, я просмотрел фотографии, связанные с этой встречей. Меня поразила одна деталь, на которую ранее я не обратил внимания: удивительная умиротворенность и спокойствие лиц Патриарха и президента. И я подумал о том, что в день встречи 30 сентября 1993 года ни Его Святейшество, ни президент не могли представить, в какой бедственный круг вовлекут их события самых ближайших дней грядущего октября.