Рядом тяжело дышала Лусия, во все глаза глядя на футбольную знаменитость.
А Для Бэлы время просто остановилось. Красивые карие глаза смотрели в упор, не моргая. Каждая черточка до боли знакомого лица выражала смесь удивления, страха и чего то очень похожего на тоскливую, сдержанную радость.
Воздух между ними фактически вибрировал от напряжения. Глазами Бэла сейчас передавала Давиду все. От негатива, вызванного его поведением, до молчаливого сочувствия и поддержки по поводу проигрыша Барселоны.
А Давид все понимал. Так же, одним только взглядом, он одновременно и извинялся и благодарил:
- Ты – ублюдок! Лживый сукин сын! – буквально кричал взор Бэлы.
- Я знаю! Прости меня! – пристыжено отвечали почти черные глаза.
И в ту же секунду:
- Мне жаль, что вы проиграли! Мне жаль, что ты не смог быть там, с ними. – зрачки Бэлы буквально излучали поддержку.
- Спасибо! – Всем свом видом, каждой эмоцией, выразил Давид – Спасибо за то, что сказала мне это.
И тут, Лусия, подтолкнула Бэлу в бок и та немного пришла в себя. Наваждение рассеялось. Перед ней снова был женатый мужчина, отец двоих детей. Абсолютно чужой ей человек. Хоть и предательское сердце буквально вопило обратное.
- Пошли, Бэль! – сказала Лу, тяня ее за руку.
Но Бэла не могла оторвать взгляда от Вильи. Этот молчаливый диалог, буквально тянул из девушки все жилы.
- Бэла – черные глаза все так же смотрели в упор – Бэла….. девушка видела, что Давид просто мысленно произносит ее имя. И от этого хотелось завыть. Все существо Бэлы стремилось навстречу этому человеку.
Но рядом с ним стояла его законная жена, которая уже недоумевающе хмурилась: Почему это ее муж застыл с глупым выражением лица посреди коридора.
- Давид! – властно позвала она – что с тобой?
От этого голоса вздрогнули оба, и Вилья и Бэла. Футболист ошарашено перевел взгляд на Патрисию, словно не понимая, что она ту делает. Но моргнув, вернулся к реальности.
Снова перед ней был Давид Вилья, прославленный испанский футболист. Суперзвезда. От недавних эмоций, горевших в этих колдовских глазах, не осталось и следа. Глаза смотрели холодно и равнодушно.
Он накрыл руку жены своей:
- Все нормально, дорогая, я просто задумался. Мы можем идти.
И он в последний раз взглянув на Бэлу ничего не выражающим взглядом и отвернулся.
- Сеньор Вилья! – окликнул его какой то вездесущий журналист – прокомментируйте, пожалуйста, игру Барселоны. Почему такой результат?
Но Бэла не стала слушать. В ее глазах закипели совершенно нелогичные слезы. И она рванулась к выходу. Девушка даже не удосужилась проверить, следует ли за ней Лусия. Она просто пыталась как можно быстрее уйти из этого места. Подальше от всего. Подальше от Давида, который снова рвал на части ее душу.
- Бэль! – у самого выхода окликнула ее Лусия – подожди!
Девушка остановилась. Подруга тут совсем не причем. И тем более в таком столпотворении не сложно и потеряться.
Лу нагнала ее почти сразу.
- Ты как? – участливо спросила она.
- Нормально. – мертвым голосом ответила Бэла.
- Как бы ни так, нормально! – рявкнула Лу. – Хочешь сказать, что тебя совсем не задело то, что он в течение нескольких секунд смотрел на тебя, как на пустое место, а потом просто отвернулся и ушел?! Он же отец Дани!
-Я знаю! И что? – вспылила Бэла – мы чужие люди. Нас связала только одна ночь.
- Кого ты в этом убеждаешь? Меня или себя саму? – буквально выстрелила Лусия.
Бэла обмякла:
- Лу, он женат. У него семья. И Вилья самый большой сукин сын, которого я когда-либо встречала. Самоуверенный, беспардонный, нахальный обманщик!
- Но ты любишь его! – заключила Лу – вопреки всему до сих пор любишь.
Из глаз девушки полились так долго сдерживаемые слезы:
- Я не хочу этого! Мне это не нужно! Я полностью довольна своей жизнью. У меня есть Даниэль, хорошая работа и отличные друзья.
- Но тем не менее есть одна вещь, которой тебе не хватает.
Бэла вопросительно взглянула на Лу:
- И чего же?
Лу Словно в душу ей заглянула:
- Любви, Бэль! Того самого чувства, когда весь мир окрашивается яркими красками и тебе кажется, что ты способна свернуть горы ради одного только взгляда или поцелуя. Когда ты утром просыпаешься и знаешь, что твоя улыбка дарит кому то радость, а на столе ждет роза и крепкий кофе. Когда в самые тяжелые времена рядом плечо, на которое можно опереться. И когда ты знаешь: чтобы тебе не приготовил грядущий день – ты спокойна, потому что знаешь, что все радости и беды вы встретите вместе, плечом к плечу. И когда в момент твоего плохого настроения придет смска и мир снова станет прекрасен, потому что кто то ждет тебя, кто то любит и понимает. И этот кто то каждую ночь будет согревать тебе постель, любить, оберегать и помогать вам с Дани. Понимаешь? Тебе это нужно! Ты слишком давно одна, Бэль!
Лу взяла за руку плачущую подругу:
- Это твоя жизнь, родная! Только твоя! И ты обязана обрести свое счастье ради самой себя и ради Дани.
Как бы ты не любила Вилью – это безнадежно, и ты сама это знаешь. Пора двигаться вперед.
Бэла понимала, что Лу права, но сердце жило своей жизнью. Перед мысленным взором девушки стояли тоскливые карие глаза и вся ее душа переворачивалась.
Но тут в мозгу всплыло другое лицо. Маленькое, сморщенное и самое прекрасное на свете.
Дани! Ее сын! Именно для него она сделает все в этом мире. Именно он смысл ее жизни. Она так жила последний год и пока ничего не собиралась менять.
А эту встречу с Вильей нужно попытаться забыть. Ничего хорошего из этого не получится.
А вспомнив властное, холодное лицо Патрисии, она в очередной раз в этом убедилась.
И пусть на долю секунды она позволила себе слабость немного приоткрыть душу Давиду, но этого больше не повторится. Слишком многое на кону. И она не может позволить себе так рисковать.
Какие бы чувства не жили в ее сердце, они навсегда останутся запертыми там. По другому просто нельзя.
Бэла решительно посмотрела на Лусию и, смахнув слезы, произнесла:
- Пойдем домой, Лу! Меня ждет сын.
Лусия кивнула и пошла вперед. Бэлла последний раз оглянулась на красавец-стадион и последовала за ней.
====== Давид Вилья. Начало. ======
Глава 17
У Давида Вильи ужасно болела голова. Словно тысячи молоточков монотонно стучали ему в виски, усиливая агонию.
Он устало потер глаза. День сегодня выдался ужасным во всех смыслах. Травма, досаждавшая ему уже целый месяц, казалось, и не собиралась залечиваться. Колено противно ныло, напоминая ему о том, что Барса сегодня в гостях проиграла Мадридскому Реалу, а один из ведущих форвардов команды праздно сидел на трибуне, нервно жуя губу, вместо того, чтобы сажаться за победу там, на газоне, плечом к плечу с парнями. Вилья ненавидел травмы. Они всегда заставляли чувствовать себя слабым и никому не нужным и мешали заниматься любимым делом. Давид удобнее устроился на сидении автобуса и прикрыл глаза. Анальгетики пить было запрещено, так как при восстановлении и в совокупности с его физическими нагрузками принимать любые лекарства, включая таблетку аспирина, можно было только с разрешения врача команды. А вездесущий физиотерапевт Барселоны категорически запретил всем игроками пить что бы то ни было содержащее анальгин, так как он дает большую нагрузку на сердце. – Эй, Дави! – послышался голос Пуйоля – Как ты тут? Вилья улыбнулся и приоткрыл один глаз. Капитан стоял около его кресла и обеспокоено пялился на форварда. Их всеобщая мамочка, как в шутку окрестил Карлеса Пике, постоянно за всех переживает. Оставив жену в Мадриде, Давид получил возможность вернуться домой вместе с командой. Хоть в автобусе и царила немного гнетущая атмосфера, но ребята все равно старались с оптимизмом относиться к этому проигрышу. Вилья был очень рад тому, что Патрисия выказала желание остаться на пару дней в Столице, ибо сейчас, в его нынешнем состоянии, совсем не хотелось снова препираться с женой. Их отношения за последние пару лет окончательно испортились. Поначалу Давид еще старался что-то изменить. Шел на уступки, иногда поступался своими принципами, для того чтобы доставить удовольствие жене. Все еще надеялся на то, что чувства, которые объединили их много лет назад, снова вернуться. Но Пат все больше отдалялась. Да и теперь сам Давид не испытывал особого желания возвращать чувства жены. Да, они оба без памяти любили дочерей, и только ради девочек играли в большую, счастливую семью. На публике продолжали оставаться идеальной парой. Но за закрытыми дверями дома они были скорее просто соседями, чем семьей. Для Заиры и Олайлы они были чудесными родителями, но между собой оставались чужими. Было время, когда это расстраивало Давида. Он видел, что из рук выскальзывает что-то очень важное. То, что он с таким трудом создавал. И он старался бороться за это. Боролся за Патрисию, за ее чувства, да и за свои тоже. За дочерей, которые были смыслом его жизни. Но все попытки наталкивались на равнодушие жены. Она не говорила ему «нет», не просила развода – она просто перестала смотреть на него, как на мужчину. Патрисия выполняла все от нее зависящее от посещения с ним различных раутов и вечеринок до заботы о доме и детях. Все было как всегда. Его всегда встречал дома вкусный обед, все вещи вовремя забирались из химчистки, она помнила все дни рождения членов его семьи и неизменно звонила с поздравлениями. Она чувствовала, когда ему плохо и старалась меньше попадаться ему на глаза. С одной стороны – это была идеальная жена. Спокойная, рассудительная и порядочная. Но во всех действиях Патрисии, в каждом ее слове, обращенном к Давиду, в самом ее виде не было души. В их доме не было души. Серое и обыденное существование просто вытягивало из мужчины всю душу. Еще живя в Валенсии, Вилья понял, что его брак приобретает скорее формальные очертания, нежели крепкую, дружную семью. Была еще жива надежда, когда подвернулось переложение от Барселоны. Давид думал, что переезд в другой город, смена обстановки пойдут на пользу их отношениям. И они смогут обрести утраченное. Поначалу, и правда, все было хорошо. Девочек записали в детский сад. Пат была занята обустройством нового дома и заводила новых друзей. А Вилья все время тренировался и играл. Проводить много времени с семьей у него просто не получалось. Первый сезон за Каталонский клуб оказался чудесным. Они взяли кучу трофеев и стали лучшими по всем статьям. Давид был счастлив. Наконец то снова все налаживалось. Жена довольна и счастлива, дети здоровы и прекрасны. Новый дом, отличная, хорошо оплачиваемая, любимая работа, которая к тому же являлась его страстью. Он по праву мог считать себя баловнем судьбы. Но по окончанию сезона все снова вернулась к прежним истокам. После выигрыша Барселоной Лиги Чемпионов, Давид, окрыленный и до невозможности счастливый от того, что фактически впервые выиграл что-то стоящее на клубном уровне, прибежал домой. У него был сюрприз. – Пат! – с порога закричал мужчина – Пат, ты где? – Я тут Давид! – послышался из соседней комнаты спокойный голос. И сама Патрисия вышла ему навстречу. Одетая в строгие брючки цвета хаки и черный блузон, она выглядела холодно и неприступно, как та мраморная статуя, которая украшала холл их Барслонского дома. – Патрисия! – радостно сказал Давид, подходя и целуя жену в щеку – у меня тут для тебя сюрприз! Пат никак не выказала радости и лишь с легким любопытством уставилась на мужа. Вилья торопливо достал из кармана спортивных брюк конверт, и вручил его жене. Она развернула его и извлекла на свет четыре билета на самолет. Покрутив их в руках, она вопросительно подняла бровь: – Что это? – Это билеты на самолет. Мы полетим на отдых на Ибицу. Все вчетвером. Мы это заслужили. Год был тяжелым. – Давид радостно улыбался. Но в глазах Патрисии все так же был холод. – Прости Давид – сказала она, укладывая снова билеты обратно и протягивая конверт мужу – но перед тем, как покупать их, нужно было посоветоваться со мной. Я не полечу на Ибицу. Я уже пообещала маме, что приеду с девочками в Валенсию на пару недель, а потом мы всей семьей отправимся на Ривьеру. Отпуск я проведу со своими родителями. Давид тупо смотрел на конверт в своих руках. Затем перевел взгляд на жену: – Ты даже не попытаешься позвать меня с собой? – Нет! – честно ответила Пат, смотря в глаза Вилье – незачем. Я думаю, нам нужно побыть некоторое время отдельно друг от друга. А дальше будет видно. Внутри Давида словно что то умерло. Маленькое и хрупкое. Это что то давно было при смерти. Но лишь на силе воли своего хозяина отчаянно цеплялось за жизнь, за последнюю, отчаянную надежду, что все образуется. Но видимо не судьба. Этот брак лишь гора пепла сгоревших надежд и радужных планов. В горле запершило, в глаза словно насыпали песка. С трудом проталкивая слова сквозь комок в горле, Вилья произнес: – Если ты это решила уже давно, то почему не соизволила поставить в известность меня? – Я говорю тебе об этом сейчас, Давид. Прости, но мы уезжаем через пару дней. – Ты забираешь дочерей от меня в мой отпуск? В то единственное время, когда я смогу побыть с ними? – помимо воли в голосе Вильи звучало отчаянье. – Давид, я заберу их на пару недель в Валенсию, повидать бабушку дедушку – довольно мягко сказала Пат – а затем перед отъездом во Францию, я привезу их домой. Я знала, что тебе захочется побыть с ними и не взяла билеты на них. Вилья благодарно посмотрел на жену. Лишь одна вещь, в которой они всегда находили компромисс – это воспитание Заиры и Олайлы. Только ради дочерей они вдвоем совершили бы невозможное. Во всем остальном – они чужие. – Езжай сам, Давид! – промолвила Пат – отдохни, наберись сил. Ты это заслужил. Через несколько недель Заира и Олайла будут с тобой. А когда я вернусь в Испанию – обещаю, мы поговорим. А сейчас – мне нужно время. В эту самую минуту Давид понял, что он и Пат теперь каждый сам по себе. Грудь сдавило свинцовым обручем. Рука засовывавшая конверт с купленными билетами для такого желанного семейного отпуска, дрожала. Все кончено.