ла она. И Все существо Давида затопила нежность. Он понимал ее внутреннюю борьбу, видел, как ей сложно далось это решение. Но в этой ситуации за них обоих все уже давно решили их тела. То притяжение, которое они почувствовали с самой первой минуты, грозилось вылиться в нечто подобное. И Давид не мог дождаться, когда Бэлла коснется его.
– Ты меня знаешь – произнес Вилья притягивая Бэллу к себе
– Знаешь! – беря ее руку и кладя себе на грудь. Мышцы непроизвольно сократились от касания нежной ладошки и он увидел в глазах-хамелеонах то же самое, что происходило в душе его самого.
– Вот что тебе нужно знать, Бэлла. Вот что ты делаешь со мной. Сейчас Давид выкладывал на стол все карты. Недосказанностей не было. Он хотел ее до боли. До дрожи в коленях. До того, что полностью забыл обо всем. О том зачем он здесь, о своих обещаниях, обязательствах. Осталась лишь она и ее горячее тело. Давид ждал. Он безумно хотел коснуться ее губами, почувствовать ее вкус, но теперь была ее очередь действовать.
Прошло, казалось не менее часа, в мозгу Вильи родилось и умерло тысячи мыслей, когда Бэлла нежно и робко провела по его груди рукой. Ее взор, в котором отражалось пламя свечей, прожигал насквозь. Но Давиду нужно было словесное подтверждение.
– Ты точно хочешь этого?
Она оторвала взгляд от его груди и выдохнула. Еле слышно, как легкое дуновение ветерка:
– Да!
И сама потянулась к его губам. Давид Замер. По всему его телу разлилось наслаждение, смешанное с восторгом от того, что она сама поцеловала его.
Губы Бэллы были на вкус как земляничное вино. Сладкие, сочные и пьянящие. Он целовал ее страстно, горячо, стараясь впитать столько, сколько можно. Руки безостановочно двигались по совершенному телу, стараясь добраться до голой кожи и почувствовать ее мягкость и упругость. В голове не осталось ни одной связной мысли. Только дикое, жгучее желание близости.
Бэлла подняла руки и закинула их ему на плечи, прижимаясь еще ближе. Тихий стон сорвался с ее губ и послал по телу Вильи тысячи молний.
Тормоза полетели окончательно и он прижав девушку еще крепче к себе, потянул вниз язычок молнии ее платья.
Девушка не сопротивлялась а лишь тихонько постанывала и сильнее прижималась к мужчине. Поцелуй становился все жарче. Их языки выплясывали страстный, чувственный танец. Руки Давида провели вдоль тела Бэллы и черное, воздушное платье легло к ногам девушки.
Вилья замер, любуясь прекрасным, совершенным телом Бэллы. Оно купалось в лунном свете, льющимся из иллюминатора. Высокая, полная грудь, плавный изгиб стройных бедер, жилка, нервно бьющаяся на нежной шее. Ничего не осталось без внимания мужчины.
Бэлла попыталась подобрать упавшее платье, но Давид не позволил. Он не на секунду не переставал любоваться ею.
Вилья осторожно подхватил Бэллу на руки и опустился с ней на кровать. Тело дрожало от предвкушения близости. Глаза девушки были закрыты, а на лице читалось наслаждение.
Она была прекрасна!
Давид снова прижался к ее губам. Сдерживать собственное вожделение практически не было сил, но он понимал, что она еще не готова принять его. Очень осторожно он стал спускаться поцелуями по ее телу. Совершенная шея, прекрасная грудь…. Тело Бэллы пахло ванилью и от этого запаха Давиду снесло крышу окончательно.
Обхватив губами розовый сосок, он нежно втянул в рот вершинку. В ответ полный желания то ли стон то ли всхлип. Ее руки вцепились в мужские плечи.
Девушка извивалась под ним, еще больше усиливая контакт и будя в Вилье еще более сумасшедшее желание.
Она гладила его грудь, спину, царапая розовыми коготками кожу, и в стоне Давида смешивались и боль и желание.
Вилья был в шоке. Еще никогда и не с кем ему не было так хорошо. Никто не будил в нем то, что поднималось в душе мужчины сейчас, когда эта нежная, практически незнакомая девушка, прижималась к нему, безмолвно умоляя о наслаждении. Сейчас, в эту самую минуту Давид готов был дать ей все.
Она разбудила его, почти мертвую душу. Общение с ней доставляло ему удовольствие, смотреть на нее было праздником и сейчас она дарила ему настолько мощное плотское удовольствие, что это даже пугало.
И Давид видел, что она хотела его не меньше. Ее рука соскользнула с его груди и тонкие пальчики сжали плоский мужской сосок. Вилья закрыл глаза и громко застонал. Девушка томно улыбнулась, окрыленная реакцией мужчины на эту ласку и осторожно спустилась пониже, легкими словно перышки, прикосновеними, касаясь напряженно вздрагивающего живота Давида, чувствительных боков.
Наконец, она наткнулась на ту часть тела Вильи, в которой сейчас сосредоточились все его желания. Давид сначала замер, а потом, когда она нежно сжала до боли напряженный ствол, с хриплым рыком перевернул девушку на спину и наконец вошел в нее. Ее всхлип слился с его стоном.
Яркое, ни на что не похожее наслаждение волнами поднималась из самого естества Вильи. В глазах темнело и какая то иррациональная нежность накрыла его с головой. Хотелось обнять Бэлу и никуда не отпускать.
Он целовал ее со страстью умирающего от жажды человека. Губы буквально сминали нежную плоть девушки. Она тихо стонала а ногти оставляли кровавые борозды на спине Давида.
Он еще сильнее выгинался и все резче входил в соблазнительное тело под собой. Шквал эмоций все нарастал и мужчина видел, что и Бэла уже на грани. Ее голова металась со стороны в сторону, а тонки руки сильнее притягивали его за ягодицы, заставляя убыстрять темп. Вилья с радостью подчинялся.
Ощущая, что разрядка близка, он вдруг захотел увидеть ее глаза в момент апофеоза наслаждения. Какого они цвета? Что выражают?
С трудом Давид замер. Все тело дрожало от наслаждения:
– Открой глаза! – хрипло попросил он девушку.
Длинные ресницы дрогнули и распахнулись. Мутный от страсти взор уставился на Давида. В нем было столько невысказанных эмоций и ожидания разрядки, что Вилья задохнулся.
Протяжно застонав, он стал с новой силой врезаться в нее, ощущая ее дрожь и судорожное сжатие потайных мышц. В глазах темнело, и одна мысль билась в голове: «Как такое возможно? Я же ее совсем не знаю! Я такого даже с Пат в лучшие годы не испытывал».
Наконец, он почувствовал, как задрожала Бэла от оргазма. Стройные ноги стиснули его бедра и полный неги и страсти стон сорвался с его губ.
От этого звука Вилья в последний раз дернулся и один из самых мощных и сокрушающих оргазмов накрыл его с головой. Это было как тонуть в карамели. Он не мог пошевелить ни рукой ни ногой. Казалось, все силы покинули его. Осталась лишь слабость, нега и присутствие этой чудесной девушки рядом.
Он ощущал ее рваное дыхание рядом, чувствовал касание нежной кожи.
Он с трудом разлепил глаза. Бэла смотрела на него своими потрясающими глазами, в которых отражался весь спектр возможных эмоций. Они горели каким то внутренним светом. Волосы растрепались, лицо порозовело. Он не мог насмотреться на нее!
– Ты прекрасна! – с благовением произнес он.
– Кто бы говорил! – произнесла она и коснулась губами мокрого от пота плеча Вильи.
И тут он понял, что окончательно попал. Совет Рейны развлечься и забыть о проблемах вылился в то, что он пал жертвой пары прекрасных ясных глаз. И теперь у него на одну проблему было больше. Что же делать дальше? Чувства вины перед женой не было. И он не собирался упускать не часа с оставшейся недели нахождения на Ибице вне общества Бэлы. Об остальном он подумает позже. А сейчас она как глоток свежего воздуха в его мрачном существовании.
Эта ночь была воплощением сказки для Давида. Все, луна, море, легкий теплый бриз создавали непередаваемо прекрасный фон для того, что происходило между ними.
Вилья ни о чем не думал, он просто чувствовал. И это чувство было настолько забытым и прекрасным, что горло перехватывало от ощущения себя кем то новым – сильным и уверенным в себе. Не спортсменом, не Давидом Вильей – ведущим форвардом Фурии и нападающим Феноменальной Барселоны, а просто мужчиной из плоти и крови. Мужчиной, который после многомесячной тоски и ожиданий, встретил, наконец ту девушку, с которой все проблемы и дискомфорт отошли на второй план. Не забылись, конечно, но перестали быть настолько острыми и ранящими душу. Рядом с Бэлой Давид ощущал себя всесильным.
Ее взгляд, прикосновения, поцелуи словно смывали с него всю боль и безысходность. Заставляли вновь чувствовать себя нужным.
Эмоции Давида на протяжении этой ночи колебались от неуемного, жгучего желания, до исступленной нежности.
Бэлла была прекрасна и снаружи и внутри. Умная, тонко чувствующая, ранимая девушка сочеталась в ней с резкой, острой на язык особой, которая буквально бросала Вилью из огня в воду.
Они не только занимались сексом. Они дурачились, разговаривали, рассказывали друг другу о своей жизни, детстве, различных проделках.
Бэлла поведала ему о том, что учится, и мечтает стать журналистом. Именно по этому она оказалась на Ибице – работала, зарабатывая деньги на учебу.
Эта девушка была не только жутко сексуальным и чувственным созданием, но еще и цельным, целеустремленным человеком, для которого не иметь цели в жизни было соотносимо с бездельем и риском прожить жизнь, ничего не добившись.
Давид уважал таких людей и считал очень редкими подобные качества. В этом мире многие девушки жили, полностью полагаясь на мужчин. Бэлла была не такой. Она хотела самостоятельно пробить себе дорогу в жизни. Построить свою судьбу. И от этого симпатия к ней Вильи лишь возросла.
В течение этой ночи Давид полностью понял одну вещь. И ее ему втолковала эта девушка. Нельзя никогда опускать руки. Борись, добивайся того, чего хочешь. И не нужно сетовать на несправедливость. Судьба и так была благосклонна к Вилье. Дала возможность заниматься любимым делом, зарабатывать не плохие деньги. Жить в достатке и иметь возможность выбора. Она подарила ему двух прекрасных дочерей и пусть и уже не любимую, но такую в прошлом близкую жену. Она научила его прощать.
Но Давид так и не смог сказать Бэле, кто он. Она спрашивала, намекала, пыталась узнать, чем он занимается. Но Вилья не признался. Он просто не хотел увидеть в ее глазах страх перед его славой, а в первую очередь он не хотел, чтобы она узнала о его семье.
Эгоистично? Черт возьми, да! Еще как! Но Давид впервые за долгое время хотел чего то для себя. Бэлла покорила его. Заставила сердце биться чаще. Снова вернула желание ухаживать и покорять женщину. Раствориться в чужих глазах.
Он ужасно боялся разрушить это хрупкое чувство. Потерять ту нить, которая привязала его к этой реальности.
Под самое утро, когда, наконец, Бэлла уснула, он долго лежал и рассматривал ее лицо в лунном свете. Оно дышало спокойствием. Во сне девушка улыбалась и сердце Вильи сжималось. Во сне она была еще прекрасней.
Эта ночь словно связала их невидимыми, волшебными узами. Словно в коконе из снов и грез они просто наслаждались тем, что имели именно сейчас. Жгучая страсть, до боли, до агонии, до всепоглощающего желания почувствовать больше, взять и отдать по максимуму. И в то же время сковывающая все тело нежность, которая заставляла каждую клеточку тела буквально вздрагивать от того, что она рядом. И это все не сон.
Если бы кто то сказал Давиду, что можно вот так прикипеть к женщине всего за несколько часов знакомства, то он засмеялся бы в лицо этому человеку. А сейчас он отдал бы многое, чтобы эта улыбка никогда не покидала ставшее таким дорогим лицо.
Но ночь неумолимо заканчивалась, словно выпуская их обоих из своих надежных объятий. Открывая на обозрение их маленький мирок счастья и покоя.
А Давид все так же смотрел на спящую Бэллу, словно не желая отпускать это наваждение. Он хотел завернуться в эту ночь вместе с ней, как в одеяло и остаться навсегда на этой яхте, где нет всех тех проблем, которые ждут его при свете дня.
Мужчина потихоньку вылез из постели, стараясь не разбудить спящего ангела рядом. Он уже размышлял о том, что скажет ей, когда она распахнет прекрасные глаза навстречу утру и его улыбке. Вилья решил приготовить завтрак.
«Мы потеряли много калорий» – с самодовольной улыбкой подумал Давид – и Бэлла наверняка проголодалась.
За ночь они несколько раз занимались любовью и это было настолько живо и прекрасно, так потрясающе нужно и возраждающе, что Вилья даже не мог поверить в то, что способен почувствовать такое.
Ее нежная кожа, губы, руки на его теле – все ввергало Давида в состояние полной эйфории. Та страсть, с которой она отдавалась ему и принимала ответные ласки. Ее чуткое понимание его настроения и потребностей, тот взгляд, который Бэлла дарила ему, словно выжигал в сердце тропу для новых чувств.
Он уже предвкушал неделю в ее обществе. То, что будет потом они решат вместе. Он обязательно расскажет ей о себе до конца отпуска. О Патрисии, о дочерях. И он верил, что Бэлла поймет его. Тем более чувства к жене давно в прошлом.