Пуйоль с серьезным видом кивнул и Давид понял – это обещание. А лидер Каталонцев свое слово не нарушит никогда.
Улетая в Мадрид, Вилья взял слово с Пуйоля, что до его приезда никто не должен узнать, что произошло у него в семье. После того, как Он вернется, то расскажет все всем, кому посчитает нужным. Но форвард дал задание капитану уведомить обо всем руководство Барселоны, злорадно прадуясь, что его не будет в городе, когда Пеп и Сандро узнают об образовавшимся треугольнике.
Пуйоль, скрипя сердце, согласился и Вилья спокойно оправился в столицу, полный радужных надежд и счастья.
Но все это рухнуло, как карточный домик, когда он все же увидел Бэлу. Все такая же красивая, величественная…… но лживая.
За все эти годы она не удосужилась сообщить ему, что он отец замечательного парнишки. Она родила ему сына!
Это было как молнией через все тело, как удар тонного кулака в солнечное сплетение…..
Он стоял там, у нее в гримерке, куда вошел сразу же по окончанию передачи, чтобы поздравить ее и поговорить об их будущем, и смотрел на собственную уменьшенную копию, умирая тысячами смертей.
Он не мог поверить тому, что увидел. Вилью буквально парализовало. У него сын?
И Давид не видел, как он растет, не держал на руках, не менял пеленки. Он был оторван от собственного ребенка милостью Бэлы.
На тот момент он не думал об этой девушке. Он думал лишь о том, что она сотворила. Как она могла? Если бы Бэлла сказала ему, что после той ночи на Ибице у них родился ребенок, то все могло бы сложится иначе…..
И абсолютно закономерно его обуял величайший гнев. Гнев мужчины, у которого отняли право отца. Он был склонен винить во всем Бэлу, наговорил ей множество обидных вещей.
Мозг не понимал ничего, отказывался воспринимать все те слова, которые говорила ему эта женщина. В мыслях была лишь одна эмоция. Она как кислотой обжигала внутренности, скручивала в жгут сознание: «У меня сын! Сын от Бэллы».
Давидом владело единственное стремление. Признать его. Тут же. Схватить на руки и сказать, что он его отец. Чувство, которое он испытал, глядя в лицо собственному ребенку, были сродни вере в сказку. И этот ребенок был частью утопического существования знаменитого футболиста. Он любил Бэлу. Безумно и отчаянно. И теперь он знает, что ее ребенок – его сын.
Вилья слушал Бэлу, но не слышал. Краем сознания он понимал, что она объясняет ему свои мотивы, почему не рассказала, скрыла от него существование ребенка, чего пыталась достичь, но мозги футболиста были полностью отключены от реальности.
Бэла уже давно приказала ребенку покинуть комнату, но перед Вильей до сих пор было его лицо. Точная копия его собственного в том же возрасте.
Давида душили гнев и боль. Сознание того, что за него решили его судьбу. Отняли право быть отцом этому парнишке. Даниэлю. Его сына зовут Даниэль. Дани, как говорила Бэла.
Вилья отказывался воспринимать эту реальность. Он был зол на женщину перед ним за то, что она сделала. На несколько минут им овладело бешеное стремление причинить ей боль. Моральную боль, на столько сильную, чтобы она поняла, что он сейчас чувствует.
Прошло ни мало времени и судорожных объяснений и обвинений Бэлы, прежде чем Давид понял. Винить эту девушку ему не в чем. Она поступила так, как должна была. Отказалась разбивать семью. Бэла прошла через ад, но вырастила Даниэля. Она не избавилась от него, не пошла легким путем, эта девушка дала жизнь их сыну вопреки всем обстоятельствам и здравому смыслу.
Вилья снова скорчился от стыда и собственных необоснованных обвинений. Как же она страдала и мучилась одна, на руках с Дани, без работы, без денег и без душевного равновесия. Но эта девушка нашла в себе силы выстоять и превратится в стойкую и цельную личность. Человека, которым восхищается вся Испания.
Как же она должна была ненавидеть его тогда! Он же взорвал ее существование, как атомная бомба! Проехался катком по осколкам и уничтожил веру в добро. А теперь, когда она собрала свою жизнь по кусочкам, снова вернулся в нее и обвиняет в всех грехах.
Он же ничтожество!
Как же должно быть тяжело было Бэле тогда. Как тяжело ей сейчас…. Понимать, что ее жизнь на грани обвала и снова из-за него.
Только вот это не снимало с него права быть рядом с сыном. Он уже любил парнишку и обожал его мать. Пусть Бэла сейчас и ненавидит его, но он проведет всю оставшуюся жизнь, убеждая ее в своей любви. Их обоих. Он сделает все для счастья этих двоих.
Только Бэла самостоятельно никогда не пригласит его в жизнь Даниэля. Придется сделать это самому. Впервые в жизни действовать решительно. О мужски. Он поборется за свое счастье.
Вилье было не легко, глядя в глаза Бэлы, идти на то, что он задумал, но другого выхода не было. Сказать ей правду о Патрисии и разводе сейчас было бы глупо. Она бы ни за что не поверила, что он это сделал еще до того, как узнал, что отец Даниэля. Эта благородная девушка подумает, что этот поступок был продиктован чувством вины. Но Вилья просто обязан был убедить Бэлу в своей любви. Не в желании быть рядом с сыном, а в стремлении обладать ею. Он мечтал об этом вот уже четыре года, и теперь обретает нечто несоизмеримо большее.
Он не снимал с себя вины, и будет до конца жизни виноватым перед Бэлой, но сейчас самым важным был Даниэль. Его сын. Их сын.
Он должен был узнать, что у него есть отец.
И из-за этого Вилья снова поступил эгоистично с Бэллой. Заставил ее рассказать сыну правду. Просто не оставил девушке выбора. Поставил условие, которым она просто не могла пренебречь.
Давид смотрел в ее глаза и понимал на что толкает ее, но отступить не мог. Бэла боялась, что рассказав Дани, что он его отец, наложит на женатого Вилью определенные обязательства. А он просто не сможет быть с сыном постоянно. И это причинит Даниэлю ненужную боль. Бэла пыталась уберечь сына от разочарования.
Только она не понимала, что Давид теперь не покинет их даже под страхом смерти. Он хотел Бэлу а обрел еще и сына.
У него тряслись руки, когда он вспомнил, как малыш говорил с ним. Как смотрел……. Невозможно было передать все те ощущения, которые футболист испытал глядя в глаза своего обретенного ребенка. Ребенка, которого ему родила самая любимая девушка на свете.
Он растоптал ее, унизил, бросил, а она родила ему сына……. Ему хотелось сейчас, тут же упасть перед ней на колени и рассказать на сколько он ее любит. Умолять о прощении….
Но в итоге настоял на том, чтобы она поговорила с Даниэлем. Это должно было случится, как можно скорее. Он понимал на сколько страшно сейчас девушке, и если бы мог, то прошел бы с ней через это, но он не имел права отбирать у нее возможность поговорить с сыном самостоятельно.
И когда Бэлла в конечном итоге согласилась, Давид ощутил боль и одновременно облегчение. Боль за себя, за нее, за их сына. За то, что снова вынуждает эту девушку пройти через ад.
Но если он что и вынес со всей этой ситуации, то если планируются отношения, то лжи в них быть не должно.
Сам Вилья ехал в Мадрид рассказать Бэле, что разводится с женой и предложить ей дать ему шанс. Но теперь с этим придется повременить. Пока Бэла не расскажет все сыну. А потом он посвятит всю оставшуюся жизнь ползанию на коленях перед этой замечательной и сильной девушкой, чтобы вымолить у нее прощение. Заставить поверить, что и для них счастье возможно.
Бэла нужна была неделя, чтобы разобраться с этим и Вилья пообещал ей, что не будет в течение этого срока пытаться связываться с ней. Это меньшее, что он смог для нее сделать.
Глядя в такие любимые и полные боли глаза, Вилья понимал, что снова ломает ее, идет против ее желаний, но впервые в жизни футболист был уверен, что поступает верно.
====== Страх ======
Глава 56
Первым делом, вернувшись в Барселону, Давид отправился поговорить с Пат. Жена должна была узнать обо всем первой. Потому что Вилья отныне не собирался темнить. Как только Дани и Бэла вернуться в Мадрид из Севильи, он собирается стать частью их семьи.
Футболист с отчаяньем поведал Пат, о том, что узнал. О сыне, о Бэле, о том, чем все это обернулось. Вилья еще никогда не ощущал такого счастья и такого отчаянья одновременно. Чем больше проходило времени, тем больше Давид мучил себя вопросами: Как отреагирует Дани? Примет ли его? А может возненавидит, как он того и заслуживал?
В конечном итоге он извел себя тяжелыми мыслями и вопросами на столько, что в разговоре с женой, пусть даже уже почти бывшей, его не покидало стойкое ощущение того, что может приключится что то плохое.
Патрисия отреагировала на известие о том, что у Давида есть внебрачный сын с удивлением и сарказмом, в то же время видно было, что она сочувствует его метаниям.
- Дави – проговорила она, ставя перед ним чашку кофе – в этм ты переплюнул меня. Я с Карлесом около четырех лет, и ничего такого, а ты провел лишь одну ночь с Бэлой а умудрился сделать ей ребенка! – Пат улыбалась – Снайпер! Ювелир!
Вилья взглянул на Пат. В его глазах плескалось море отчаянья и злобы на самого себя:
- У меня сын, Парисия, сын. А я ничего не знал. Я даже не могу представить на сколько Бэла ненавидит меня. И сейчас в данный момент, она, возможно решает мою судьбу.
- Дави, нет смысла терзать себя сейчас. Дождись их возвращения, а потом делай выводы. Я думаю, у тебя есть этот шанс. Если Бэла и правда такой хороший человек, как ты рассказываешь, то она не станет чернить тебя перед ребенком, и ты обретешь возможность расположить к себе Даниэля.