Не утаила девушка и то, как сказала ему, что любит. Призналась после стольких лет. И даже не скрыла то, что Вилья ответил ей взаимностью. Лу узнала все.
После того, как прошло минут пятнадцать криков и упреков Лусии о том, что Бэла не позвонила ей и не рассказала правду, подруга посоветовала быть осторожнее с тем, что Бэла делает. Как бы то ни было, Вилья не свободен. Пусть их любовь и прекрасна, но она слишком многим может причинить боль.
Она была согласна с сеньоритой Серванте. Хоть это и было больно, но нужно вернуться к исходным позициям. Вилья должен понять всю серьезность ситуации.
У Бэлы возникал ком в горле от того, что она своими собственными руками собирается оттолкнуть свою единственную любовь, но если поступить иначе, то это будет значит потерять уважение к себе самой. Она сама мать и никогда не сможет лишить детей отца.
Вытерев тыльной стороной ладони слезы, она присела на подоконник и, глядя на солнечный Севильский день, приготовилась ждать того, кто принес в ее жизнь столько света для того, чтобы снова вогнать все во тьму.
На часах было 8 вечера, когда дверь в номер хлопнула, и на пороге показался радостный Давид.
Он буквально светился от какого то одному ему известного восторга.
- Привет, милая! – поздоровался он, подлетая и целуя Бэлу со всей возможной страстью – я скучал!
Нехотя девушка отстранилась и с раздирающей сердце болью посмотрела в такие родные глаза. Они буквально лучились счастьем и любовью.
- Нам нужно поговорить, Давид – сказала Бэла, прикрывая глаза от уже раздирающей сердце боли и жестом приглашая его присесть. Девушка словно видела, как эйфорическое выражение этих прекрасных глаз сменится на тоскливое. И от этого хотелось умереть.
Вилья вздернул бровь, но послушно уселся на высокий диван:
- Ну что ж, давай поговорим. Тем более, я тоже хочу сказать тебе кое что. И это очень важно.
- Только я начну, хорошо, Давид? Иначе если ты это сделаешь, то я боюсь, что у меня тогда не хватит силы воли сказать то, что хочу я.
Вилья пожал плечами и озорно улыбнулся, поудобнее устраиваясь на своем месте.
- Конечно! Я готов выслушать тебя, любимая. Что хочешь и сколько захочешь.
Бэла моргнула, с любовью всматриваясь в такие дорогие черты. Темная, смешно торчащая челка, глубокие темные глаза, губы, которые могут быть одновременно и жесткими и нежными…… Как же она любила его!! И сказать то, что нужно, все равно что вырвать душу. Но это единственное правильное решение.
- Давид – дрожащим голосом начала Бэла – то, что между нами происходит – это не правильно. Не справедливо и эгоистично. Мы любим друг друга. Это правда. Но мы не можем быть вместе. Только не ценой несчастья других. Я не прощу себе, если поступлю так, понимаешь? Как бы я не хотела тебя только для себя, но не могу. Поверь, я люблю тебя, люблю на столько что мне больно даже смотреть на тебя. Я так долго ждала момента…. Мечтала…. Но на этом надо ставить точку. Я вернусь в Мадрид, ты в Барселону и давай просто забудем об этом. У нас нет будущего.
Давид озорно вскинул бровь:
- Да что ты говоришь? – Бэла не понимала, что его так веселит. То, что она говорила было важным, а при взгляде на Вилью складывалось впечатление, что она рассказала ему просто забавную историю.
Она опустила глаза, не в силах видеть яркость его улыбки.
- Давид, мы больше не сможем видеться. Я не буду полностью исключать твое общение с Дани. Ты его отец и я понимаю, что теперь будет бесчеловечно просить тебя оставить нас в покое. Но я надеюсь на твою гуманность. Пока Даниэль еще так мал, молчать о том, кто ты для него. Со временем мы расскажем, но не сейчас.
Выражение лица Вильи стало еще более веселым. Он смотрел на Бэлу как на диковинку.
- Очень великодушно с твоей стороны – с псевдоблагодарностью промолвил Вилья – я знал, что ты добра, а теперь убедился в этом.
Бэла ничего не понимала. Неужели ему на столько все-равно? Почему он смеется?
В глазах закипели слезы обиды. Она резко отвернулась.
- Я все сказала, Вилья. Теперь ты можешь объяснить мне то, что хотел и уйти.
Футболист не сдвинулся с места. Он все так же молча, с блестящими глазами рассматривал Бэлу. А она могла бы поклясться, что в его взоре плескалось счастье. Какая то ни чем не замутненная радость. Глядя на него, становилось больно глазам.
Слеза медленно поползла по щеке Бэлы.
Увидя ее несчастное лицо, парень замер, и улыбка медленно сползла с его губ. Глаза стали серьезными и еще более темными.
- Бэла – тихо позвал он совсем другим тоном.
Но девушка и не подумала обернуться. По ее щекам струились слезы. Слезы боли, страха, безысходности. Слезы обиды на его веселье и равнодушие.
- Бэла, милая! – снова обратился к ней Вилья. На этот нежный и понимающий тон просто нельзя было не среагировать. Она медленно подняла к нему заплаканное лицо. Глаза цвета мокрой осенней листвы смотрели на него, полыхая тысячами чувств.
- Что? – хрипло спросила она.
- Я люблю тебя – спокойно сказал Давид.
- Ты не слышал меня, Вилья? – в отчаянье вскричала Бэла – я же говорю тебе…..
- Я люблю тебя! – снова перебил ее Вилья.
- Ты не понимаешь, Давид…..
- Я люблю тебя, Бэла!
- Я уже слышала! Но до этого сказала тебе, что……
- Я люблю тебя, Бэла! Люблю! Только это важно!
- Нет! Я тоже люблю тебя, но важно не только это! Еще есть масса…..
- Я. ЛЮБЛЮ. ТЕБЯ! – Четко и по слогам снова произнес Давид, словно втолковывая прописные истины ребенку. – ты не слышишь меня, Бэла. Если я говорю, что люблю тебя, и говорю открыто, не таясь, значит, я знаю, что делаю. Я люблю тебя. И слишком долго ждал этого момента, чтобы ты сейчас просто все взяла и испортила.
- Испортила? Вилья ты в своем уме? Я сейчас говорю тебе, что ты не можешь, не имеешь права поступать так ни со мной, ни с Дани и уж тем более со своей женой и дочерьми!
Глубоко и обреченно вздохнув, Вилья встал с дивана и направился к Бэле. Она машинально отступила назад. Но на то Давид и был форвардом, чтобы двигаться мягко и стремительно.
В два прыжка он настиг Бэлу и прижал ее к стене, надежно отрезав ей путь к отступлению. В шоколадных глазах плескалась страсть и вся невысказанная и искренняя любовь. Бэла замерла.
- Что ты делаешь? – прошептала она, не в силах оторвать взор от его прекрасного лица, находящегося так близко – пожалуйста, Давид, не усложняй это еще больше. Мне и так больно, я не хочу сомневаться, что…..
- Я люблю тебя! – снова с улыбкой сказал Давид, касаясь поцелуем ее щеки.
Девушка вздрогнула, и ее тут же охватило раздражение.
- Ты что, попугай? – в отчаянье воскликнула она – зачем ты повторяешь одно и то же?
- Чтобы ты поняла. Чтоб поверила, Бэла. Я готов говорить тебе это всю оставшуюся жизнь.
- Давид, Давид! – простонала Бэлла – я не могу! Я…..
- Перестань думать, Бэла! Просто чувствуй – он нагнулся и провел языком по бешено бьющейся жилке на ее шее – что ты сейчас чувствуешь? Какие эмоции я вызываю в тебе? Что ты ощущаешь, когда я рядом…?
Он легко и невесомо касался губами лба, носа, уголка губ, нежной шеи, мочки уха. Девушка еле слышно застонала. Она так соскучилась по этим рукам, губам. Она так хотела схватить его и никуда не отпускать. Исстрадавшееся и измученное сердце просто хотело покоя. Обычного женского счастья. Когда рядом любимый, когда его руки дарят покой и чувство защищенности. А Давид был для нее целым миром. Неужели он не понимает этого? Не чувствует, как больно делает ей сейчас своими словами и действиями? Как же оттолкнуть его? Как заставить уйти и не умереть самой? То, что он говорит, рвет ей душу. Она так мечтала о том, что он скажет ей «люблю» и посмотрит так, как сейчас……… но перед глазами тут же встали заплаканные лица Саиды и Олайлы и Бэла молниеносно оттолкнула Вилью.
- Давид, перестань, пожалуйста, не надо! – застонала она – не усложняй. Просто уходи…….
Вилья на секунду прикрыл глаза, а когда открыл, в этих темных озерах плескалась напряженная решимость.
- Бэла – начал он, пытаясь поймать взор любимой – неужели ты думаешь, что я, после всего того, что мы прошли вместе, что сказали друг другу и почувствовали, просто так вот возьму и отпущу тебя? Забуду обо всем и вернусь в Барселону? Ты очень плохо меня знаешь.
- Но ты должен, Давид! – закричала Бэла – твои дети…..
- С Саидой и Олой все в порядке. Поверь мне! Они мои дочери! Часть меня самого! Я люблю их больше всего на свете! Как и Дани! Он тоже мой сын!
- Не надо, Давид……
- Надо, Бэла! – теряя терпение воскликнул Вилья – теперь твоя очередь слушать меня. Сядь и помолчи, женщина! Я должен сконцентрироваться.
Бэла удивленно посмотрела на него:
- Давид….
- Сядь! – резко перебил Вилья, для верности указывая пальцем на кресло около окна – и молчи. Ради Бога, просто послушай меня молча. Это все о чем я прошу. Все вопросы и крики потом.
Бэла осторожно прошла и села на кресло, ошеломленная тоном и решительностью Давида. Светлые глаза встретились с темными.
Мужчина глубоко вздохнул, и начал:
- Бэла, в первую очередь, хочу попросить у тебя прощения за все то, сотворил. За всю боль и несчастья, через которые протащил тебя. Поверь, если бы я знал, что тебе пришлось испытать, то ни на минуту бы не оставил тебя одну. Я хочу, чтобы ты знала: Если бы я мог вернуть время назад, то ни за что не оставил бы тебя тогда на Ибице. Я бы увез тебя с собой, если надо утащил бы на канате. Жить без тебя было пыткой. Ни на минуту я не забывал о своей маленькой русалке. Я думал о тебе каждый день. Представлял, как говорю тебе, что люблю. Как выигрываю для тебя матчи, посвящаю голы, как выхожу на поле Камп-Ноу и встречаюсь с твоими глазами на трибуне. В них любовь и поддержка, и я готов свернуть горы, победить любого, лишь бы ты улыбнулась. Я жил этими мечтами. Лишь они поддерживали меня в самые тяжелые моменты жизни. Ты та, кто давала мне силы даже на расстоянии. Я понимал, что будь я с тобой все было бы по другому. Но ничего было нельзя изменить. Я каждый день корил себя за свой выбор. Я разрывался между любовью к дочерям и чувствами к тебе. И поверь, Бэла, это был ад. Представлять тебя с другим, как чьи то руки касаются тебя……. Я понимал, что это глупо, но зверел, когда представлял это.