Сергеич сразу даже не допер, что это я назвал так его документ — а не волшебный для него компьютер. В его полковничьем мозгу, заполошенным целым днем работы, это слово отозвалось примерно так же, как в мозгу Оксаны ее псевдоним. Он в ужасе отпрянул от экрана — к которому сейчас же кинулся народ, только и ждавший окончания его трудов. И дикий хохот публики, сразу понявшей весь его просак, посеял между нами уже нешутейное зерно раздора.
9. Любовь не дремлет
В первый же день приезда, не успел я распаковаться, у меня в номере звонит телефон. Ласковый женский голос: «Здравствуйте! Не хотите заказать девушек?» — «Не хочу». — «Что ж так?» — «Да так». Еще в тот день, до самой ночи, телефон звонил не меньше пяти раз — и все с тем же предложением, никак не находившем, к огорчению звонившей, спроса. Но капля, как известно, долбит и камень.
Серега обожал свою жену и, будучи куда моложе моего, все изнывал по ней: «Ну невозможно как хочу!» Поэтому те же тревожные звонки, не обошедшие и его номер, зудили его ретивое еще пуще. И через неделю этой непрерывной капельной осады наши с ним нравственные крепости — все же не камни-на-Оби! — сдались. Кстати Сергеича, чье ретивое было по-армейски неприступно, эти же звонки, видно, владевшие какой-то своей аналитикой, сразу обошли. Что его по-своему задело — тем более когда он еще обнаружил под своим матрасом пачку кем-то там оставленных презервативов: «Почему вам звонят — а мне нет?» — «Пожалуйся администраторше!» — «Нет, мне оно не нужно — но кто это за меня решил?»
Короче, на очередной звонок я изменил своему прежнему отказу и спросил уже составившую часть моих пенатов невидимку: «А как тебя зовут?» — «Алена». — «Ты сидишь в гостинице?» — «Нет, мы тут рядом, я пошлю машину, и вас привезут». — «А каков тариф?» — «Недорого, всего 300 рублей». Я записал ее телефон и пошел в номер к Сереге.
Сама такая суперльготная цена, конечно, раскачала бы и папу Римского. Но мы, все же еще не до такого края рыночники, чтоб не моргнув глазом покупать, даже за очень дешево, живых людей, все же слегка заменжевались. Но тайный фитилек уже в обоих запылал; я еще вспомнил, что мой журналистский долг — разведывать все неизведанное; и, подталкивая друг дружку к телефону, мы набрали Алену. Она нам тут же объяснила, что перед гостиницей нас будет ждать такси с надписью «Блюз», которое само все дальше знает.
И вот таксист подвозит нас к пятиэтажке в стороне от главной улицы, берет полтинник, сколько в Славгороде стоит путь в любой конец, и уезжает. Мы по мобильнику звоним, Алена говорит, что надо подождать на улице, пока девушки одеваются и красятся. Что-то уже не так — и на траверзе неясного притона в нас нарастает стремная волна. С одной стороны, поди знай, что ждет нас там, среди чужого города, еще и гасящего к этому позднему часу свои огни. А вдруг там вместо милых девушек лихие мужики — и хорошо, если еще ограбят только. Но с другой, мы уже разогнались, как к зубному — и скорей бы уж!
И тут прямо из мрака на пустой дорожке возникает парень, прет прямо на нас и, не замечая нас — в тот же подъезд. И у потерявшего терпеж Сереги ему вслед срывается: «Куда без очереди?!» Но тот скрывается в подъезде без оглядки, мы сквозь лестничные окна видим, как он поднимает как раз на тот этаж, после чего трещит мобильник: «Это Алена, мы готовы, поднимайтесь».
Она нам и открыла дверь, Серега с ходу ей: «Кто сюда сейчас вошел?» — «Никто не заходил. Смотрите сами». Квартира была на три комнаты, две из которых смежные: зала с примыкающей к ней комнатушкой. В зале за столиком сидели наши девушки: одна стройная и худенькая — и теластая другая. Серега, исполняя роль вождя, прошел сперва в кухню, заглянул в ванную и сортир, потом за дверь ближней комнаты — и двинул к дальней, но тут Алена преградила ему путь: «Туда нельзя». — «Почему?» — «Там спит ребенок». — «Ну дай посмотреть». — «Не дам. Вот ваши девушки, на них смотрите».
Мы с ними переглянулись — и ушли на кухню на совет. «Ну что, уходим или остаемся?» — «А ты как?» — «А как ты?»
Конечно, обстановка в бомжеватой хате, да еще со спящим в ней ребенком, если то был впрямь ребенок, была не ахти — но и ждать другого по той зажигательной цене не приходилось. И я сказал: «Давай так: я согласен только на худышку, у меня на толстых аллергия. Если ты пасть под толстую готов — остаемся, нет — уходим». Он, ясный перец, сразу захотел ту же, что и я, но я уперся на своем, и он тогда махнул рукой: «А, ну какая разница — но в следующий раз выбираю я!»