Там же имелась и такая характеристика Трунова за подписью ректора Московского заочного института пищевой промышленности: «Аспирант, блестяще защитивший кандидатскую диссертацию на актуальную тему… Ученый, имеющий длинный список научных трудов и подающий большие надежды в области экономики страны…» От этой, судя по всему, бумаги и плясал в печати и эфире весь труновский легион.
Как я узнал, Трунов действительно окончил тот институт, а затем защитился на тему «Резервы использования производственных мощностей в сахарной промышленности». Нашел я в институтской библиотеке и его автореферат такого содержания: «Определяющими причинами неритмичности свекольно-сахарного производства являются простои оборудования… Предлагается: остановка сахарных заводов по окончании производственного сезона в строгом соответствии с установленным порядком…» Институтские специалисты сказали мне на это: «Чушь. Такое напишет любой шестиклассник, дай ему пару отраслевых сводок».
Не поленился я, поставив на уши всю Ленинку, отыскать и «длинный список научных трудов» Трунова. Трудов всех, опубликованных в отраслевой брошюре, оказалось три, общим объемом около десяти страниц. И в них — примерно слово в слово то же самое: «Осуществление действенных мер по упорядочению сети свеклоприемных пунктов позволит обеспечить более ритмичную работу…» Но смею думать, что и эти труды крупный камерный ученый не писал своей рукой — которая в ту пору была занята по написанию указанных «ходатальств»…
В конце концов по бывшим в деле трупам ничего установить не удалось, и Хорошевский суд приговорил Трунова на 6 лет лишь за доказанные эпизоды по мошенничеству. Но вся запущенная отмазная пресс-волна в итоге окупилась: Мосгорсуд отменил приговор — с мотивировкой удивительной. Дескать судья неправомочно зачитал показания свидетеля, который должен был давать их сам. Но тот свидетель был уже убит — и сам явиться в суд никак не мог…
И тут хорошевские законники дали первую во всей этой плачевной для них эпопее слабину. Не отважась ни судиться против опорочивших их заказных лжецов, ни спорить с высшей инстанцией, они решили, тихо смолчав в тряпочку, провести назначенный им пересуд. Новый приговор просто отмел часть ранее доказанного и сократил срок наказания Трунову до 4-х лет.
Выходит он на волю — и сразу начинает действовать очень активно, не в пример пассивным судьям. Которые мне говорили, что попасть на прием к Председателю Верховного Суда даже им нелегко, ждать надо месяцы — Трунов же попадает туда в считанные дни. И затем Верховный Суд, к изумлению Хорошевского, отменяет и последний приговор — по так называемым нереабилитирующим основаниям. То есть поперек всех доказательств в деле просто пишется: все решения отменить за недоказанностью, дело производством прекратить.
Трунов вчиняет мне тот сумасшедший иск, прокуратуре — иск за незаконное содержание под стражей, а по судье Кулькову добивается служебного расследования на предмет отстранения от должности.
Моя безумно затяжная тяжба, начатая пробивной четой Труновых, когда сам истец еще был в камере, то останавливалась, то возобновлялась, переносилась из одного московского суда в другой. Но самым большим потрясением для меня стало то, что Хорошевский суд, куда в конце концов попала эта тяжба, меня и осудил за публикацию в его же, Хорошевского суда, защиту! А Хорошевскую прокуратуру тот же суд опустил на выплату Трунову компенсации за его де незаконную отсидку. И высекши таким путем самих себя, родные правоохранители расписались окончательно в капитуляции перед какой-то, якобы самим Рушайло защищенной — а на самом деле просто шибко бойкой парой. Но я, не стерпев такого безобразия, обжаловал свой приговор, и дело ушло на второй круг…
Но меня больше волнует все же не сведенье счетов с этой парой, а другое. Почему наш суд и вся правоохранительная система превращаются в какой-то балаган, который уже никого ни от чего не охраняет; в камуфляж уже не только формой, но и сутью? И из всех называемых сейчас причин того я бы выделил один причинный корень, уходящий во времена не столь, как говорится, отдаленные.