Марго явно поклонялась Широкому и презирала Белого.
— Хорошо, что было дальше?
— Дальше его видели в такси, он уехал и больше не возвращался.
— А почему вы подумали, что этому виной я? — попытался я разобраться в сути предъявляемых мне обвинений.
— Так он явно сказал, что вы открыли ему глаза! О чем вы с ним говорили?
— Ни о чем… — Пожал я плечами в знак того, что: «Не виноват я, барышня!».
— Как ни о чем? Он здесь больше часа просидел впервые в жизни! Его нытье никто столько времени не выдерживает. О чем вы говорили? — напирала Марго с настойчивостью асфальтоукладчика.
— Я просто слушал его фельетон.
— Его? Фельетон? Вы? Слушали? — в удивлении она произносила каждое слово, отделяя одно от другого паузой. — Боже мой! — Мадам с каким-то немыслимым отчаяньем во взгляде, казалось, обессилев под спудом информации, на нее свалившейся, рухнула в верандное кресло. — Что вы наделали? Зачем вы это слушали? Я так много лет положила на то, чтобы этого бреда никто не читал, а вы… — Марго вдруг разрыдалась, став настоящей: не притворной дурой, а настоящей бабой, которая может позволить себе любые излишества! — Что вы наделали? — сквозь всхлипы все повторяла и повторяла она.
Я уже сбегал за водой и, стоя рядом, гладил ее по голове и как мог утешал. Напоминала она мне кого-то… Может, какой-то персонаж из советского фильма? Не мог вспомнить и понять.
— Марго! — вдруг резко оборвал я ее плач. — Расскажите все толком, я ничего не понимаю!
Плач постепенно прекратился, а на меня смотрела совсем другая женщина, с размазанной тушью, какая-то доверчивая и простодушная:
— А вы никому не расскажете?
— Слово даю! — вложив в эту фразу всю уверенность, на которую я только был способен, проговорил я, стараясь приободрить плачущую визитершу.
— Я вышла замуж за Афиногена из-за Широкого, — кажется, чуть успокоившись, начала свой рассказ Марго. — У нас с Широким был роман, а потом он меня бросил, но я никак не могла жить без него! Я встретила Афиногена, он готов был от безысходности и тотального одиночества поверить мне, что я влюблена в него. Я упросила отца купить мне этот дом, чтобы быть рядом с Широким.
— И с Широким у вас…?
— Да, все это время мы встречаемся. Ему удобно, что я не претендую на его свободу, а мне все равно.
— А Афиноген? — решился уточнить я.
— Да знает он все! Но ему гордость его не дает возможности выгнать меня! Да и куда ему меня выгнать из моего же дома? А уйти жить к своей престарелой матери, в жо… — осеклась она и продолжила: — мира, ему не хочется. Вот и страдает, жаждет написать хоть что-нибудь и утереть нос Широкому. Думает, что талант Широкого для меня что-то значит. А мне плевать на эти ваши писательские амбиции, я просто люблю Широкого, и все… — Марго замолчала и погрузилась в какие-то свои мысли…
— Жестокая вы, — резюмировал я.
Марго очнулась и продолжила:
— И никто бредни Афиногена не слушал никогда, а тут вы… Как вас угораздило-то? — искренне переживая и расстраиваясь, проговорила она.
— Просто был занят своими мыслями и было все равно, какую чушь и кто несет рядом, а потом стало жалко его…
— Понятно! Вернется, значит, скоро… Все в порядке, поскитается день-второй, возомнив себя писателем, напишет какую-нибудь хрень и вернется. — Марго встала. Протянула мне руку и произнесла:
— Лена. Не говорите никому, пожалуйста, то, что я вам здесь рассказала… Хотя, какая разница? И так все всё знают! — Медленно развернувшись на каблуках, грустно склонив голову, она пошла восвояси.
Я смотрел ей вслед и понимал, что такие страсти — совсем не мой жанр, но приходилось удивляться разнообразию жизни писательского поселка. Пройдя полпути до выхода из участка, Лена вдруг начала выпрямляться, и за ручку калитки бралась уже привычная всем Марго, властная и капризная жена беззвучного горе-писателя.
Я улыбнулся и рванул в кабинет деда. Софья уж точно сегодня снова не объявится, а задача стояла теперь передо мной, по всей видимости, непростая.
Сев в кресло, я закрыл глаза, как советовал Роман и как я сделал, войдя в первый раз в этот кабинет.
— Сергей! — тут же начал материализовавшийся дед. — А я тебя уже поджидаю, документик кой-какой для тебя состряпал, чтобы мы ничего с тобой не забыли…
— Только не говорите, что его кровью надо подписывать, — съязвил я в ответ.
— Зачем же? Я обычный писатель. Умею подписывать договора с издательствами, люблю, чтобы все было по полочкам разложено, чтобы потом никаких эксцессов и претензий друг к другу. Мы же оба знаем, зачем ты здесь. Тебе нужен сюжет новой книги, и я его тебе дам, но…