— Нет, у меня все теперь отлично! Мне главное было — тебя дождаться и попросить прощения… — смотря в сторону и под ноги, скороговоркой проговорил он и шмыгнул носом. — Иди, мама Валя ждет тебя с утра, готовится.
— А ты откуда знаешь? — удивился я и этому повороту событий.
— Что ты звонил ей? Так об этом все знают! Она же большого, любимого писателя в гости ждет, всем растрезвонила! — улыбнулся Иван.
— Ясно. Я пойду? — Встал я со скамейки, понимая, что говорить больше не о чем.
— Иди, — как-то просветлев, проговорил мой бывший друг Ванька. — Спасибо тебе! Я рад, что ты меня простил! Камень с души снял…
Что это было — я не понял, как и не понял тогда, тучу лет назад: как он мог меня предать… Но после этой встречи на душе как-то полегчало, как будто действительно какой-то груз, с которым я брел по жизни, был сброшен и больше не тянул ни вниз, ни назад.
Впереди ждала радостная встреча с мамой Валей. После родителей она была единственной женщиной на этой земле, не требовавшей от меня ничего и любившей таким, каким я был…
— Здравствуй, дорогой мой, пропавший! Как же я по тебе соскучилась, — встретила ждавшая меня на ступеньках крыльца директриса интерната. Конечно же, малышня ей уже должна была доложить, что охранник пропустил на территорию незнакомого человека, а значит, того самого писателя, которого ждала их вторая мама.
Мы сидели долго, вспоминали жизнь, горести и радости, печали и невзгоды. Пили чай, обедали, ходили по интернату, разглядывая фотографии с наградами, медали и кубки, выигранные ее подопечными на всевозможных конкурсах и соревнованиях. Общались с юными дарованиями и трудными подростками, которых мам Валя надеялась образумить, ставя меня в пример. В общем, рассказывала она мне обо всех своих нынешних радостях и проблемах, всегда сопутствующих такой ответственной должности.
За полночь я вызвал такси и, собираясь уходить, грустно молчал, понимая, что следующая наша встреча будет не скоро, да и не был уверен вообще: будет ли, смотря на уставшую и больную на вид сильно сдавшую хозяйку интерната…
— Ты бы зашел к Ваньке, — вдруг как-то сокрушенно проговорила она. — Ты уже знаешь, что с ним случилось?
— Да, мы виделись! — не очень понимая, о чем она (но, наверное, про инвалидное кресло…), ответил я.
— Что значит: «виделись»?! Я не про тогда, я сейчас прошу тебя сходить к нему!
— Что значит: «сейчас»? Ночью, что ли? Зачем? Мы виделись днем, он стоял возле храма. Мы поговорили…
— Возле какого храма? Ванька?
Ее вскрик удивил меня.
— Ну, да! Он стоял на своей коляске с приятелем каким-то. Приятель меня узнал и позвал. Я подошел, мы поговорили.
— Родной ты мой! — произнесла мама Валя, прикрыв сморщенной ладошкой рот и присаживаясь на стул, в испуге смотря на меня. — Ваню убили полтора года назад.
«Мда уж! Кто-то из нас немножко ку-ку! — подумал я. — Может стресс, помноженный на старение? Деменция?»
Звонил таксист.
— Да-да, я понял! — ответил я ожидавшему меня таксисту и как бы Вале одновременно. — Обознался, значит. Зайду к нему, обязательно, — решив не дискутировать об этом среди ночи, отбрехался я и убежал, чмокнув старушку в макушку и предоставив ей самой разбираться со своими тараканами.
Возможно, стоило задержаться и уделить больше внимания этому вопросу, но дело в том, что и весь наш разговор был немного странным и я периодически думал: «Как они ее еще держат? И заговаривается частенько, и несет откровенную пургу…». Но молодая, сообразительная замдиректора, рулившая всем вокруг нас во время разговора, вселяла мысль, что, возможно, держат Валентину Петровну как заслуженного работника, а руководит всем в интернате молодуха.
На этой ноте мы и расстались, а через пару часов я уже мирно спал и смотрел свои, увы, пустые, ничего не значащие и не предвещающие сны.
Утром решив, что как-нибудь на днях надо будет снова выбраться к маме Вале и привезти к ней Ваньку, чтобы она удостоверилась, что он жив и здоров, занялся своими рутинными делами.
Еще какое-то время, исчисляемое в днях, я провел в праздности. На ум пришла идея средненького детективчика с убийствами и трупами на одной из лестничных площадок этого старого дома, наверняка хранившего миллион тайн и интрижек, скрываемых от соседей и родных. И я думаю, что если бы не последующие события, то и из истории древней старушенции, проживавшей в столичной квартирке самой известной улицы Москвы (если бы не подвернулось ничего более приличного), я бы выудил неплохой сюжетец для книги.