— Она вам нравится! — сразу сделал я вывод, даже не подумав, что неприлично так говорить с малознакомым человеком.
— Нравится, — тихо и немного смущенно проговорил он.
— Почему вы не вместе? Она замужем?
— Нет, она свободна и, возможно, влюблена в меня, но мы никогда об этом не говорим.
— Почему?
— Что могу ей дать я? Несостоявшийся внук писателя, побирающийся на улицах и в забегаловках!
— Любовь! — воскликнул я, ничуть не сомневаясь в драгоценности такого дара.
— Любовь никчемного человека? — с вызовом и презрительной ухмылкой к самому себе проговорил Роман.
— Может тогда, стоит начать писать ради этой любви? — хотелось понять мотивы человека, так уверенно отказывающегося от девушки, которая ему явно была симпатичной, и своего призвания (Насколько я смог понять из рассказа о призраке это было именно оно — призвание!).
— Писать и быть осмеянным? Нет уж, увольте! — непоколебимость убеждения была завидной.
— Боже ж мой, какие страсти! — не выдержал я. — Да вы попробуйте сначала написать, а потом уж бойтесь!
Роман вдруг поморщился, зажмурившись, а через мгновение открыл глаза, полные слез, встал и каким-то немного жалким, но и одновременно жестким голосом произнес:
— Я вам очень благодарен за еду и за то, что скрасили мое утро! Я удивлен, что вы видели деда, но сейчас это уже не имеет никакого значения. Я прошу вас покинуть мой дом! — Роман закрылся. Он стоял и внимательно смотрел на меня сверху вниз, по моим ощущениям, даже не веря самому себе, что смог произнести такие слова тому, кто, как казалось, облагодетельствовал его сегодня.
— Ром, прости! — искренне извинился я. — Я был не прав, что вот так слету ворвался в твою жизнь и проехал катком, видимо, по-больному. Я не хотел. Занесло. Не каждый день ведь встречаешься с призраками великих писателей и их внуками, описывающими такие страсти!
Роман улыбнулся и, пожалуй, даже обрадовался моей искренности:
— Ладно, проехали! А ты чем занимаешься? — как-то органично перешел и он на «ты».
— Я? Геолог, — почему-то с ходу соврал я в ответ и сам удивился такому повороту.
— Геолог? Ни разу в жизни не встречал геологов. Как тебя занесло в такую профессию? — логично удивился и Роман.
«Когда ты сам-то в последний раз видел геолога, так запросто слоняющегося по улицам Москвы?» — думал я про себя и сочинял на ходу дальше:
— Фильмов советских насмотрелся про походы, открытия. Помнишь, был фильм с Высоцким?
Рома кивнул.
— Вот этот фильм был последней каплей, и я решился.
— Нравится? — почти с восхищением спросил он.
— Вообще — да. Но сейчас пытаюсь устроиться в институт, надоело мотаться по горам и весям. Устал уже. Не то чтобы романтика прошла, но хочется уже какой-то оседлой стабильности, что ли…
— Женат?
— Нет, не сложилось. Не встретил еще ту, единственную, соседку, которую смог бы любить всю жизнь, — с улыбкой ответил я с намеком на вареньеварительницу.
— Послушай, — кивнул Роман, понимая и закрывая тему, — я тут обещал соседу одному помочь. Ты, если хочешь, оставайся. Дом в твоем распоряжении. Я заметил, что тебе интересно в кабинете у деда. Можешь почитать что-нибудь. А я быстро сгоняю, помогу починить соседу водопровод и сразу вернусь. Договорились?
Я был счастлив от такого предложения.
Захватив с собой какие-то инструменты, Роман ушел из дома.
Я остался сидеть за столом, ошеломленный происходящим. Прошловековое спокойствие и неспешность витали в воздухе. Хотелось затаиться, наслаждаясь моментом и атмосферой этой писательской идиллии. Я достал смартфон, чтобы почитать о хозяине дома.
— Молодой человек, — раздался уже знакомый голос, снова заставивший меня вздрогнуть. Писатель сидел в кресле напротив. — Мой обормот, насколько я слышал, уже успел вам рассказать, что страшиться меня нет оснований. Я довольно спокойный призрак.
— Да, за исключением вашего параноидального стремления мешать ему жить!
— Я не мешаю, я пытаюсь подтолкнуть внука к его призванию.
— А разве можно заставить человека делать то, что ему не нравится? — спросил я, осознавая, что меня даже не удивляет спокойствие, с которым я разговариваю с призраком.
— Еще как можно! Так всегда было: для блага семьи можно заставить себя делать что угодно. Только ваше время расхолодило вас всех до расхлябанности.
— Да у него и семьи-то нет, — парировал я.
— Поэтому-то и нет, что не делает того, что должен! — со стопроцентной уверенностью в словах проговорил писатель.
— Да кто решает это, что он должен делать, а что нет? — реально возмутился я, как будто речь шла обо мне самом или, по крайней мере, о моем брате.