У Тебя прошу я не утех:
Ненависти — ненавидеть грех,
Благодати — пребывать в любви,
Той, рожденной на Твоей крови.
И прошу молитвы — песни слез,
Чтобы воздыхать к Тебе, Христос…
За Христа, душа моя, держись:
Он — твой Путь, и Истина, и Жизнь.
Письмо 51.
Доброго дня Вам, мой хороший. Вчера после Всенощной пили чай с подругой, слушали "Лучину" в Вашем исполнении, была подруга в восхищении, сказала: "Это душа поёт. Мелодия точно выверена, прекрасное исполнение", — так что можете хоть в Кремле её петь, не стесняясь, потому что в последующее время вечера, о чём бы у нас ни заходила речь, она постоянно возвращалась к Вашему пению. Песня ей, конечно, хорошо знакома, а исполнение покорило…
Письмо 52.
Здравствуй. Мой добрый — доброго тебе и дня…
Читаю А. Толубеева — живые его, умные записки. (К сожалению только — и он сам это отмечает — подражание Жванецкому есть, а я не люблю злоязычия и подражания, хотя сама замечаю, что в устной речи восприняла отчасти Вашу манеру говорить — сама подражательница жалкая… Нашла такую главку, которую захотелось целиком показать Вам — весёлую очень, стала искать в интернете и наткнулась на его интервью от 9 марта — это день смерти игумена Феодосия. Всюду вижу связующие небесные звенья… Ведь Андрей в моём помяннике… Включила сегодня телевизор и вижу… Андрея Толубеева. Упокой его, Господи. И всех актеров русских, православных, украшавших наши малорадостные будни… Когда вижу Вас на сайте, мне спокойней — значит, здоровы вполне, работаете… Хотя с некоторых пор я слово «покой» забыла: в сердце всегда присутствует тревога и боль за Вас, далёкого, недостижимого, а родного. А такого близкого… Вот и пойми…
Письмо 53.
Вы заняты так, что и взглянуть в мою сторону некогда — понимаю, принимаю. Бог помощь Вам — потерплю. Моисей терпел, Елисей терпел, терпел Илия — потерплю и я.
Стараюсь занять себя, читаю эту книгу такого хорошего человека, талантливого — очень и что же вижу? Ему так не хватило в жизни встречи с проповедником русского языка как Евангелия В. Д. Ирзабековым, я Вам о нём уже не один раз писала. У него гениальная проповедь о сквернословии, по-моему, лучше никто не говорил. Так странно, что служители высокого искусства, а сквернословят… В Красноярске, в театре Юного Зрителя, слышала, поставили пьесу, с подмостков два часа звучит мат — Господи, помилуй! Потерпи нас, Господи! Вчера на крыльце дома сказала курящим девушкам и пареньку: «Девчонки, вы такие красавицы, а с нежных ваших губочек срываются жабы, змеи, пауки. Вам щёткой рот помыть не хочется после таких слов?»… Так и актёры — они не задумались просто, не проникли в суть. Если б это случилось, то, уверена, все бы перестали: кому это придёт в голову — поносить словами Божью Матерь и Ея Приснодевство! А тут получается, что у Толубеева, приличного человека, духовно одарённого, — надо же — столько грязных слов и вроде — жизненно это, выдаётся другим за норму! В книге же написано! Вспоминаю последнюю встречу с одной знакомой. Она сказала, что когда-то давно научилась материться именно у меня, а теперь вот не может отстать. Не говорила Вам, что мат я считала признаком искренности — фальши не выносила моя душа, видите ли! Какая мысль лукавая. Вот что мной было посеяно в молодости — и только ли это! Страшно виновата! Остаётся сожалеть о Толубееве и, слава Богу, что мне в руки попала эта книга. Представьте, у неё тираж пятьсот экземпляров! Каким образом она оказалась в магазине в Красноярске! Она ведь больше нигде не продаётся — только в БДТ у билетёров! Бог посылает мне возможность исправлять ошибки молодости, молиться за р. Б. Андрея, сеять доброе теперь… Не обижаетесь ли Вы, что говорю о других мужчинах? Может, в этом есть тайное желание вызвать ревность? Не хотелось бы — но глубина даже собственной души разве уж так открыта мне? А про чужие вообще — великая тайна — чужие души… Самый мой пристальный интерес — к душе человеческой… Одной. Родной. Вашей.
Письмо 54.
Дорогой мой! Всё-таки моё чувство — оно прорывается через братское — девичье — возникает такая щёлочка в плотине и вначале просачивается водичка, становясь постепенно потоком, который всё захлёстывает — цунами… Мне и ночью, в тишине, при свете лампады, и по свежим утрам с радостью вспоминаются три коротеньких минутки. Три мгновения. Да — их удалось остановить — навек — они прекрасны. И настолько сильна память о них, так кратко, так чётко. Так хочется ещё хоть на один раз в жизни ощутить Ваше ответное душевное движение, краткое и жаркое — навстречу, что хоть ради одной этой секунды лети за 4 тысячи километров. Мне это ничего не стоит — такое вот безумие, знайте о нём. Для бешеной собаки сто вёрст не крюк — говорил муж моей подруги, приезжая в Ташкент — из Владивостока, на «Камазе», чтоб её проверить… Сотрите это письмо — от греха подальше — чтоб нечаянно сын Ваш не наткнулся, чтоб его не огорчить — подростки бывают очень ревнивы… Но из сердца не выбрасывайте, оставьте вечно жить тот трепет душ…