Письмо 133.
С новым днём, родной! С добрым новым днём. Была с утра на Литургии, слава Богу! После причастия подошёл ко мне знакомый, его имя Николай. Знаю о нём только то, что он отказался снять крест, когда хирург потребовал: у Коли на шее был нарыв, ожидался наркоз и операция. Дело серьёзное. Фактически Николай приготовился к смерти… Хирург не посмел настаивать, оперировал так, хоть верёвочка от креста нательного была ему помехой… Вот с какими героями сводит Господь, представляешь? Счастливого тебе дня, радостного, наполненного, милый!
Л. Миллер.
День наступивший — новичок.
Он любит всех — небес клочок,
Что светится меж голых веток,
И стариков, и малых деток,
Над ними квохчущих мамаш.
И он цветной, и весь он наш.
Письмо 134.
Получится ли у меня быть нежной всегда? Нежность — хлеб любви… Трудно удержаться на этой высокой ноте… Да разве от меня исходит нежность? Я ведь только её проводник… изредка… Когда сердце тает…
Л. Миллер.
…И жизнь бесконечна. Она ведь из дней безмятежных.
Не веришь? Не веришь? Из медленных дней состоит,
И знает она столько слов удивительно нежных,
И нам их, поверь же, поверь же, услышать ещё предстоит.
Письмо 135.
Раздумываю с утра о последних временах… О них можно говорить уже потому, что сегодня прочитала о каком-то решении психиатров считать любовь психическим заболеванием! Влюблённого ещё тридцать лет назад считать психически больным не предлагали, теперь — пожалуйста. От тебя ответа два дня не получаю, там где ты — нет интернета… Сегодня святитель Иоанн Златоуст, надеюсь и жду. Температурю — плохо мне. Слава Богу, что в истории были прецеденты, их немало — любящих сердец-то было! И есть, конечно — не может не быть! А то в вакууме совсем жутко… Храни тебя Христос.
Л. Миллер
А любовь и стихи — это лишь утоленье печали,
Это просто попытка утишить сердечную боль,
Это лишь для того, чтобы ночи и дни не серчали.
А любовь и стихи — заклинанье моё и пароль.
А любовь и стихи — это помощь, пароль, разрешенье,
Петушиное слово, чтоб жить и сейчас, и потом.
А любовь и стихи — это шлюпка во время крушенья,
Это чья-то рука, чья-то помощь на спуске крутом.
Письмо 136.
Знаешь, родной, не всегда и не сразу удаётся распознать врага — у нас нет дара различения духов… Иногда враг подкрадывается в виде вполне нейтральных мыслей. И тогда понимание его сущности приходит позже, когда уже явлены плоды — хладнодушие, уныние. Ну и много же злых охотников на любовь, все только на неё и покушаются… И вот уже два дня можно писем не писать, типа: зачем они, я ему всё равно не нужна, раз он так со мной поступает… Вот уже и воздать хочется тем же, но — кому от этого хуже? Всем. И мне — первой. Родное сердце! Так победим — отблеском от бриллианта великодушия Христа и Его Матушки Пречистой.
Л. Миллер:
А небо для того, чтоб на него смотреть.
А птицы для того, чтоб пенью их внимали.
А жизнь затем, чтоб мы её не понимали,
Но за неё готовы были умереть,
Как за свою любовь единственную, ту,
Что превращает в свет любую темноту.
Письмо 137.
Не знаю, милый, согласишься ли ты, но это — не моё письмо — объясняет мою жизнь. Как удивительно Бог даёт понимание и поддержку!
«Наша повседневная жизнь доказывает многочисленными примерами, что человек обретает счастье лишь тогда, когда его сердце к кому-нибудь привязывается. Каждый человек постоянно и усердно ищет сочувствующее ему сердце и, если не находит сочувствия и любви, то считает себя несчастным. Ничто: ни наука, ни искусство, ни жизнь в роскоши, ни высокое положение — не приносят ему радости и удовлетворения. Он чувствует себя одиноким, всеми брошенным, и его все время обуревают гнетущие и безрадостные эмоции. Но как только человек обретает друга, к которому он привязывается всем естеством своим, которому может открыть свой внутренний мир, с которым может поделиться своими мыслями, желаниями и чувствами, тогда он преображается и переполняется счастьем. Чем одарённее любимый им человек, чем выше умственно и нравственно, тем полнее и сильнее его счастье» Д. Качахидзе.