Письмо 147.
Дождь и дождь — нескончаемо льёт дождь. Удивляюсь краткости своих писем — событий-то много, очень. А зачем они тебе — мои со-бытия в письмах… Зато хочешь, напишу тебе самое короткое в мире письмо? Хочешь? Чтоб навеки с тобой было в сердце? Сама, без помощи великих поэтов? Тогда — вот оно, приготовься.
Любимый.
Письмо 148.
«Глядеть, не ведая эпох» — это я сегодняшняя… Ничего не знаю конкретного, а зачем мне знать? Ты так решил… Просыпаться сегодня не хотела, во сне была в Москве, в шумном вокзале у меня украли пальто, а ты не верил — смотрел в глаза и думал, что я специально, чтоб тебя остановить, вру — ну, чтоб пожалел и остался, и купил бы мне новое — без пальто нельзя, холодно. И что украденного не жаль, нисколько. И вдруг ты понял, ты поверил и в одно мгновение пожалел меня так, что просыпаться и сейчас не хочу…
Л. Миллер
Поговорить начистоту
С тобой хочу, но на лету
Усердно ловишь тополиный
Июньский пух, и мой недлинный
Рассказ тебе не по нутру.
И что за речи на ветру,
Когда ветрами всё уносит:
Вопрос, ответ, того, кто спросит…
И много утечёт воды,
Но будет петь на все лады,
Как нынче, каждая пичуга,
И будут двое друг на друга
Глядеть, не ведая эпох
И времени… И дай им Бог.
Письмо 149.
Письма написала тебе, сама дебелая, тупая, заземлённая… Надо было не отправлять, чтоб не занимать твоего внимания пустым безплодным шуршанием сухих и мёртвых листьев-слов. Поэзия пришла только сейчас, правда, не моя, Ларисина, но девичьей моей душе созвучная:
А у сойки на тельце — небесные пятна.
Ведь летает она до небес и обратно
И на крылышках, так облегчающих вес,
Каплю краски приносит с лазурных небес.
Я никак на тебя не нарадуюсь, Боже,
Ты и небо придумал, и крылышки тоже.
Письмо 150.
…"Ведь Христос среди нас и с любовью с Креста простирает пронзённые руки" — с такими песнями хожу. И с Высоцким: "Потребует разлук и расстояний, лишит покоя, отдыха и сна. Но вспять безумцев не поворотить, они уже согласны заплатить любой ценой. И жизнью бы рискнули, чтобы не дать порвать, чтоб сохранить волшебную невидимую нить, которую меж ними протянули…»
Л. Миллер
Мне больно. Значит, я жива,
И всё царапает — слова,
Молчанье, смех, поступки, взгляды,
Погоды здешней перепады.
Всё задевает. Больно мне
В закатном догорать огне.
Над головой листва и птица,
И больше нечем защититься.
Письмо 151.
Птицы за окном чирикают, да не поют, солнышко светит, но жара устала от себя самой, изнемогает и она ожиданием… И даже день рождения Николая Чудотворца наступил — а тебя, мой добрый, родной мой, всё нет. Господи, ты знаешь мою пользу. Есть таблетки, есть уколы, есть и операции — чтоб жить дальше, чтоб жить вечно. По мне — лучше умереть, чем без тебя жить. Но — как Ты, не как я… С комом в груди говорю мысленно: воля Твоя. И как-то получается прожить ещё день. События, обычно имеющие цену — чудесные события — тоже стали совсем тусклыми, незначимыми… Страданием выхолощена радость, вдруг навсегда? И любовь совсем растворилась в боли. Уксус с желчью — от мысли о таком питье содрогается душа… Бедный мой, любимый мой Бог, Он велел мне о Нём не плакать… Утешена несколько встреченными «нечаянно» словами И. Ильина «Мы призваны творчески жить и творчески любить. Спокойно, мужественно и в мудром послушании принимать приближающееся страдание, творчески преображать и просветлять это страдание, нас настигшее. …Искусство одухотворять страдание — одно из высших».
Л. Миллер.
Дни и ночи, оставьте в покое.
Разрешите — ладонь под щекою —
Спать без просыпу, ровно дыша,
Чтоб болеть перестала душа.
Спать без просыпу, без сновидений
И ни взлётов не знать, ни падений,
Ни любви, заманившей сюда,
От которой так больно всегда.
Письмо 152.
Вот. Коротаю дни с Л. Миллер:
Не лечу, не загораюсь,