Из последних сил стараюсь
Жить, дышать, передвигаться,
Поутру за дело браться.
День воркует и щебечет,
Но души моей не лечит.
И до самого заката
Улыбаюсь виновато.
Мучил меня все годы парадокс христианства — может ли Бог создать камень, который Сам же и не может поднять. Казалось, для Бога нет невозможного. Считала Бога Всемогущим и это истинно так. Но — воля человеческая — этот камень святой, её Бог не может поднять — познала теперь опытно. Бог, конечно, может, но Он не хочет, это будет точнее — так Сам устроил этот мир. "Войду, если ОТВОРИТЕ" сами. И если человек, зная любовь и безпокойство другого, не хочет предупреждать, Бог не нарушает его желания. Бог очень укрепил меня — по твоим молитвам, я знаю, не сомневаюсь. Не хочется думать, что ты мной манипулируешь… Это ведь не так? В любом случае это — Твоё посещение, Боже.
Л. Миллер
С чем проснулась?
С печалью, с печалью.
День манил ослепительной далью,
Той, которой для смертного нет,
И слепил этот божеский свет,
Свет несбыточный, свет небывалый,
Переменчивый, розовый, алый,
Золотые на синем мазки —
Цвет тревоги моей и тоски.
Письмо 153.
Сегодня страшно от пройденного пути, милый… Потому что от взгляда на него, ум мой приходит в тихий ужас… Сегодня всего боюсь — боюсь, что напишешь мне и боюсь, что не напишешь… Шелохнуться боюсь, тишину берегу… Бог — Сущий. И у Него есть ты. И у меня сегодня есть ты. А чего мне ещё желать.
Живи, звучи, не поминай о чуде, —
но будет день: войду в твой скромный дом,
твой смех замрёт, ты встанешь: стены, люди
все поплывёт, — и будем мы вдвоём…
Прозреешь ты в тот миг невыразимый,
спадут с тебя, рассыплются, звеня,
стеклом поблескивая дутым, зимы
и вёсны, прожитые без меня…
Я пламенем моих бессонниц, хладом
моих смятений творческих прильну,
взгляну в тебя — и ты ответишь взглядом
покорным и крылатым в вышину.
Твои плеча закутав в плащ шумящий,
я по небу, сквозь звёздную росу,
как через луг некошеный, дымящий,
тебя в своё бессмертье унесу…
это Набоков В. звучит во мне сегодня…
Письмо 154.
Мне надо уходить на Всенощную, поэтому быстро прочитала то, о чём ты спросил моего мнения… Наверное, тебе важно первое сердечное чувство — от ума моего тебе проку мало, знаю. "Плач души перед Богом" — вот что мне пришло. Вспомнился старец Силуан Афонский с его выкристаллизованной простотой правды. Наверное, в этих душах — автора и святого — чувствую родство. Возможно, автору хорошо бы было читать старца Силуана, потому, что один академик сказал завистливому монаху, который удивлялся: зачем академик ездит к простому монаху Силуану, такие слова: "Чтоб понять этого простого монаха, надо академиком стать". Дай Бог дойти автору до Силуановских высот, тогда и художественность (её ведь нет) не нужна — всё в простоту уложится, вся красота в ней одной. Кстати, там много обещано в предварительном слове, но обещано. И только… Храни тебя Бог, любимый. Удовлетворил ли тебя мой ответ? Согласен ли ты?
Письмо 155.
Здравствуй, Вадим! Напиши мне, пожалуйста, несколько добрых слов… Может, написанные тобой слова согреют — стынет сердце что-то…
А я расскажу, как вчера пошла, надев фуфайку, навестить старинную приятельницу-соседку, живущую через дорогу от моего дома. На пути остановили две молодые йеговистки, стали агитировать. Немного послушав, спросила: "Девочки, а, собственно, по какому праву вы меня учите?"
— А потому, что сказано: " Идите и научите все народы", — вырвав цитату из контекста Писания — так всегда делают сектанты, — ответствовали они. Тогда большим размашистым движением осенила их крестным знамением (как-то научил монах — не бояться сектантов на улицах крупным крестом осенять, мол, пусть они креста боятся) со словами: " Крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь", — чем привела их в «ступор» и почти бегство… Сегодня в церкви читали это Евангелие, поэтому и вспомнила… Хоть и говорила с тобой третьего в скайп, всегда есть что рассказать… Всегда есть и о чём помолчать с тобой… Хочется выпить крепкого кофе с пирожным и мармеладной чёрной смородиной — но нельзя — пост… От лакомств — воздержание, еда простая… Лучше потерпеть. Вот, Бог даст, встретимся, тогда приложу к радости и это удовольствие… Вадь, когда, Бог даст, ты встретишь меня на станции, там есть крыша… Подождём, когда все разойдутся — чтоб поцеловаться. Хочу неспешно тихонько поцеловать тебя. В щёки. Глаза. Губы.