Пишите!
Портрет Ваш жду… Пришлите, милый. Из сердца Вам привет шлю горячий и нежный. Ваша О. Б. C.
[На полях: ] Ваша «игра воображенья» — чудесна, но я опять должна сказать, что я то не стою. Пишите, пожалуйста, почаще!
Цветочек хотела послать Вам, нежный розовый, но должна была скорее на автобус торопиться, письмо взяла с собой, чтобы из города скорей ушло. Цветочек в сердце. Пересылаю мыслью! Приписку делаю на почте в Утрехте.
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
27. VIII.41
Милая-чудесная, видите, я не мог обмануться в назначенном Вам пути — в искусстве. Никаких колебаний — ищите в — сердце, оно скажет, что надо. Молодость проходит? Смеюсь. 30-ти лет я едва начинал. 32-х (в 1910 г., год смерти Л. Толстого) дал «Человека из ресторана», — он и теперь _с_в_е_ж_и_й. 40-ка лет (1918) — «Неупиваемую чашу» — 58-ми лет — «Пути Небесные» — они будут живы и к 2036 году.
Извольте работать. Только перестаньте худеть-бледнеть. Хорошеть можете, продолжайте. После лечения «cellucrine'oм» — расцветете розой. Кстати, что за цветок получили? Я просил послать Вам розы, а милые люди (знакомые знакомых) сделали лучше, кажется. В 11 ч. ночи я смотрел на Вас — и чувствую, как люблю Вас! Но это такая сладкая опаляющая мука, что… не лучше ли будет — для Вашего спокойствия, — перестать мне писать Вам? К чему это поведет?! Видеться мы не можем, а если бы и сталось это — новая рана сердца — безысходность. Было бы преступно нарушить Ваш — пусть относительный даже — покой. Я чувствую, как Вы свыкаетесь со мной, воображение Ваше может разгореться и — многому повредить. Цельно сердцем принять меня Вы не сможете, слишком большая разница между нами, в годах, (я — дело другое!)… и потому..? Остается: брожение чувств, — если есть намек этого, — надо перевести в полезную работу — в творчество. Мне — только полезно «брожение» (если забыть боль), для «Путей Небесных» (боюсь, не слишком ли будет «страстного»). Не виновен я, что страсти еще кипят, до… безумия.
Итак — пробуйте же писать, без страха, — и _ч_т_о_ хотите: _н_а_й_д_е_т_е! На мой омоложенный портрет одна восторженная дама воскликнула: идеально похожи! Но я не хочу посылать — и — хочу. Хочу видеть Ваши глаза! Целую Вашу руку, несбыточная, желанная. Простите. Ваш Ив. Шмелев
[На полях: ] Тоска-то моя!.. 26-го!!!
Итальянское издание «Чаши» все разошлось (30 тыс.!) у Bietti119 (дешевое издание) 3,5 лиры. Будет новое, м. б. с художественными заставками.
Болел: обычные приступы дуодени, кончилось, кажется.
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
4. VIII.41[88]
Милая Ольга Александровна, мне вернули заказное письмо с портретом. Ваше, от 24–26 авг., получил вчера. Благодарю. Досадно, что послал открытку, (кажется), где позволил себе быть слишком искренним (откровенным). Простите. Это, — не повторится. Не понял Вашего запроса о надписи на книге120, — будьте добры привести полный текст. Возможно, я торопился, писал на глазах отъезжавшего, очень спешившего, мог сказать не ясно. Думаю, что Вас я не имел мысли смутить, и, конечно, слово «страданье» к Вам не может иметь отношения. Очень прошу, посылки продовольственные мне не посылайте, очень благодарю за доброту Вашу, — у меня есть все. Я здоров, «приступы» болей прошли. В голландском переводе есть три мои книги121, — кажется, скверно переведено, одна с предисловием ван Вейка. Очень удручен кончиной Николая Васильевича. Как же, он бывал у меня, _з_н_а_л_ меня. Прекрасный человек. Он же выставлял мою кандидатуру в Нобелевский комитет122, как европейский славист-академик. Масонско-большевистско-еврейская группа [2 сл. нрзб.], по директивам центра отклонила: «Солнце мертвых» — слишком жгло, да и до сих пор не охладело. Вы его не читали, да? Написанное Вам большое письмо остановил, получив Ваше и возвращенный портрет. Будьте здоровы. Ваш Ив. Шмелев. Напишу другое.
Непременно теперь же примите antigrippal.
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
15. IX.41 года
11–12 ч. ночи
Мой дорогой, родной мой, милый, неоценимый! Что с Вами? Откуда эти 2 открытки?
Ужели вправду Вы все там серьезно говорите?! — И верите тому, что сказали?
Очень мне больно после Ваших этих открыток. Последняя от 4-го сент. — заледенила меня совсем было. И… даже мне обидно стало.
Другому, не Вам, я написала бы совсем иначе, или вовсе не писала бы. Но Вы — меня тревожит это чрезвычайно.
Ну, дайте Вашу руку, мой далекий друг, взгляните мне в глаза и расскажите правду!..