Ну, мы — у всенощной, — этого Вы хотели! Ваша душа — в молитве и там, за церковным окном, — _в_е_з_д_е. Внутренним глазом видите, слышите тонким слухом, трепетом сердца ловите…
За проселком, совсем у церкви, густая рожь; тянет с нее нагревом, цветеньем пряным, — в окно доносит, в веянии наплывающей прохлады«…видевше свет вечерний127, поем Отца-a… Сы-на-а…» В вечернем свете, пологим скатом — хлеба, хлеба, пышные исполинские перины, чуть зыблются изумрудно-седой волной. Вон, на далеком крае, по невидной в хлебах дороге, ползет-колыхается воз с сеном, с бабенкой в белом платочке, запавшем за спину, — как же прозрачен воздух! — постук на колеях доносит.«…Петь быти гла-а-сы преподобны-ми-и…» — льется с полей и с неба, в стрижином верезге, в ладане, в вязком жасминном духе — от батюшкина дома, из садочка. Веет-ласкает Вашу щеку, чуть кружит голову, сладко, томно, — и такая несущая радость в Вас, радость несознанного счастья, влюбленности бездумной, беспредметной… жгуче, до слез в глазах… — «Благословенна Ты в жена-ax128… и благословен плод чре-ва Твоего-о…» В радостно возносящем нетерпении, без слов, без мысли, вся залитая счастьем, креститесь страстно, жарко, не зная, за что благодарите, не помня, о чем взываете. Краешком глаза ловите — шар-солнце, смутный, багряно-блеклый — катит оно по ржам, на дали… — да с чего же оно такое, замутилось..? Тайна в полях, святая, кто ее видел — знает: дрогнуло по хлебам вершинным, дохнуло мутью, куда ни глянь, — благостно-плодоносное цветение, великое тайное рождение (*Редкое явление (в первых числах июня) — когда тихой вечерней зарей «взрываются» пыльники цветенья и совершается оплодотворение хлебов. Крестьяне это _з_н_а_-_ю_т.) …«Хвалите рабы Го-спода-а-а-а…»129 Славите Вы, слезы в глазах сияют, играет сердце какою радостью! Взгляните, туда взгляните… — славят хлеба, сияют, дышат вечерним светом, зачавшие, — солнце коснулось их, тронуло теплой кровью, сизой пеленой закрылось. Верезг стрижей смолкает, прохлада гуще, — и перезвон. — «Слава Тебе, показавшему нам све-эт..!»130 — внятен, как никогда, возглас из алтаря, все-возносящий к небу. И Вы припадаете к земле, смиренно, примирение. — «…славословим Тя, благодарим Тя…»131
Хотел бы такой Вас видеть, — светлый порыв и трепет. Стоять и глядеть на Вас. Вот оно, наше творчество, милая, светлая моя… — Твоя от Твоих. Ну, как же… взмахнете крыльями? Правда, летать — чудесно? Ну, летите.
Какой же образ рождался «в душе десятилетней Оли…»? в церкви? Поведайте. О, если бы Вы были только — О. С! Я писал недавно, в помрачении — не лучше ли перестать мне писать Вам, не тревожить душевного мира Вашего? Увы, трудно, без Ваших писем померкнет все для меня, как было три года, до нашей «встречи». Ведь с 17 лет я был в обаянии нежной ласки и сердце мое остановилось. И вот, «встреча» дарована? Не знаю… а, будь, что будет.
«Чаша» Вам послана. М. б. Крым откроется. Там у меня маленькая усадьба, домик наш…132 — останется он в «Солнце мертвых». Вот, спою Вам последнюю страничку — «Солнца мертвых» — раскрылось вчера, повернуло ножом в сердце.
…Черный дрозд запел. Вон он сидит на пустыре, на старой груше, на маковке, — как уголек! На светлом небе он четко виден. Даже как нос его сияет в заходящем солнце, как у него играет горлышко. Он любит петь один. К морю повернется — споет и морю, и виноградникам, и далям… Тихи, грустны вечера весной. Поет он грустное. Слушают деревья, в белой дымке, задумчивы. Споет к горам — на солнце. И пустырю споет, и нам, и домику, грустное такое, нежное… Здесь у нас пустынно, — никто его не потревожит. Солнце за Бабуган зашло. Синеют горы. Звезды забелели. Дрозда уже не видно, но он поет. И там, где порубили миндали, другой… Встречают свою весну. Но отчего так грустно? Я слушаю до темной ночи.
Вот уже и ночь. Дрозд замолчал. Зарей опять начнет… Мы его будем слушать — в последний раз133.
Как бы прочел я Вам! Плакали бы вместе. И — мой тихий разговор с «незнайкой», «Торпедочкой» моей134… курочка была такая… и ее _о_н_и_ убили, как все в России. Это не цыплятки Ваши, этого европейцы не поймут, те, западные «демократы». Сколько бы мог сказать Вам..! Чего не прочтут уже…
Да… три дня тому — 16/29 — августа, был _в_а_ш_ праздник, Спаса Нерукотворного. Много травы, цветов осенних, горьковатых, лист брусничный… хоругви… Там у церковной стены — могила Вашего отца135 — пастыря доброго. А знаете, и тут у нас смыкается! Третьего дня, 19 авг./1 сент. — наш праздник, нашего двора, «Донская»136. Самый близкий мне. Крестный Ход, со всего Замоскворечья, и из Кремля, в Донской монастырь137, мимо нашего двора. Я его крепко дал, войдет во II ч. «Лета Господня», почти законченного, остается «кончина отца», все не могу закончить. Тоже — осенние цветы, подсолнухи, брусника, лес хоругвей. О-станется надолго. Вряд ли Вы читали. Там, в монастыре, могила моего отца… — цела ли?138 Видите, какое «соотношение» могил! Во-он, откуда нити-то… и — «встречает свою весну». Но отчего так грустно?.. Я слушаю до темной ночи. […]