Конечно, артель молотильщиков задала дела мне, но было и весело. Мы днями, все три женщины, стояли у плиты. Прощаясь, они меня очень благодарили! Контролер — пожилой человек, даже растрогался… даже просил разрешения бывать у нас, конечно после его обязанностей. И еще… смотря на меня, как на какую-то деточку, спросил: «У вас, кажется, нет детей?.. Какая же это несправедливость… нет, я не понимаю… какая же жалость!» Но как контролер был «дюже» строгий. Бывший следователь, всякого насквозь видит. — Господи, у соседей напротив пожар. Все бегут… Горят стога сена и… обмолоченной ли? — соломы. Приехали пожарные. Мама тоже туда пошла на минутку.
А 18-го у нее тоже было событие: привезли свеклу к нам на баркасике из «майоратного» (* Оно — не майоратное в строгом смысле, но вроде того.) имения В.154 (там есть часть Арнольда) по каналу, остановились против наших окон. Стали натягивать мачту, а она да и задень за провод высокого напряжения. Масса искр, пламя и… как потом выяснилось удар в матроса, натягивавшего кабель. Стоявший около дома А., увидя пламя, пошел узнать в чем дело. И видит, что на поверхности канала плавают лишь 2 деревянных башмака, да кепка. Он бросился наугад, и в чем был, в воду и вытащил хлопца. Головой ткнулся в ил, без чувств упал, сраженный электрическим током. Ну, доктор, полиция, толпа. У нас во дворе его искусственным дыханием в себя привели и принесли в дом. Я-то — больная… День пролежал, отогрели его, кормили, поили, — очухался. Домой уехал. Ну, не чудо ли? От 2-х смертей ушел?! Доктор не понимает, как он такое электрическое напряжение мог вынести. Единственный сын… Все на пожаре. Что-то там?! У мужика этого одна беда за другой, — 2 жеребенка пали в эту весну (оба — кобылки кровные). Ужас! Слышу все за окном: бегут-бегут… Ах, Ванечка, да, красива жизнь на земле… А особенно та, наша, которая не вернется! Здесь нет романтики. Уж слишком все научно, а сердца-то мало… Ах, как жду, жду Ваню. Неужели не получу книжку и тебя? Только это и жду, а за духи и конфеты бранюсь… Бранюсь, Ванюша, и строго… Ну, целую, тебя, милый. Молюсь, чтобы был здоровым. Берегись! Лежи больше! Брось Д[еспотули]! Целую. Оля
Не успела запечатать письмо — m-me Boudo звонит и говорит, что ничего не может тебе взять. А твое — мне у нее отняли. Я плачу! Что ты не получишь.
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
15. ХII. 42 г.
Милый мой Ванечка, я писала тебе наскоро, что мои 2 письма к тебе вернули155 и ты м. б. (?) ждешь писем? Так трудно теперь все снова восстановить, о чем писала, что спрашивала… Не люблю читать свои старые письма. Прежде всего — благодарю тебя за присланное: духи (мне они очень нравятся, и я тебе ими те письма душила), конфеты (чудные!), коробочку antigrippal’а, клюквенную «Матрешку»! Я очень огорчена была, что не получила книгу и, главное, тебя! Но совершенно убита была тем, что А[нна] С[еменовна] н_и_ч_е_г_о_ не взяла из моего для тебя! Она даже не взяла висмута, который с таким трудом удалось достать, обегав весь Утрехт, а из Bisma-Rex она взяла тоже не все, оставила еще 3 коробочки в магазине. Я ничего от тебя не имею уже бесконечно долго и, если бы не письмо А. Н. Меркулова156, то я потеряла бы и сон и аппетит от заботы о твоем здоровье. Но ты почему-то другому не пишешь, и я… не докучаю вопросами. Молчу. Мне давно, м. б., следовало бы себе кое-что уяснить… Я не знаю, передала ли А[нна] С[еменовна] тебе хоть что-нибудь, хоть одну коробочку Bisma-Rex, т. к. от тебя об этом ни звука. Очевидно, не передала, т. к., судя по письму Александра] Н[иколаевича], о приезде А[нны] С[еменовны] уже и тебе, и, даже, ему известно. Мне очень жаль, что я так наивно положилась на любезность А[нны] С[еменовны] и просила ее еще об одной мелочи. Теперь, благодаря этому, очень возможно, что ты не получишь того, что я всем сердцем тебе хотела дать к Рождеству Христову. Но тогда пеняй на нее. Мне уже исправить теперь поздно… Ванечка, я не смею и не хочу касаться твоих таких близких, но скажу все же, что: умоляю тебя _н_и_к_о_г_д_а, _н_и_к_о_г_д_а_ не просить ни о чем для меня M-me B[oudo]. Все поведение ее было таково, что я могла сделать лишь этот вывод. Кроме того, всю мою посылку она оставила в магазине (на протухание, т. к. там жарко было): 2 фунта сливочного масла, 2 банки сгущенного молока, 20 яиц, сухие яблоки, коробку пьяных вишен, пару шерстяных носок и лекарства. И еще одну мелочь, от которой она и то «переломилась», хотя сунуть могла в сумочку, не ощутив никакого веса. Ну, Бог с ней… Я сама не имела удовольствия с ней говорить. Была у телефона мама. Я лежала с новым кровоизлиянием. А я-то, дура, еще думала душегрейку для Анны Васильевны послать, чтобы Вы оба у елочки обо мне подумали, чтобы она лучше за тобой ходила! — Ты м. б. скажешь, что я очень многого от нее ждала… но нет же! Если вспомнить, что мы возили для других! А по твоей же теории ответственности одного за всех и всех за одного, — что выходит? Ну, будет! Будет! Прости, что выразила свое мнение о дорогих тебе людях, но я не виновата, что от нее в отношении себя видела только такое… на основании него не могу составить хорошего мнения. — Из твоего письма (давным-давно) вижу, что у тебя появился оптимизм относительно моей болезни и как будто даже на основании каких-то моих замечаний. Оснований к этому — _н_е_т. Наоборот — все так же неясно, как и было. Доктор энергично отклонил всякую мысль о камне в почке, произведя анализы. Я опять сильно ослабла и очень побледнела. Кроме того, осталось осложнение, которого прежде не бывало, и хотя я не больна в полном смысле этого слова, но чувствую себя не хорошо. Лекарства мои все (витамины «С» и «К») отменили за очевидной их бесполезностью. И я живу на авось. Сам понимаешь, что не очень-то весело от всего этого. Последнее кровоизлияние пришло во время моего 2-х-недельного лежания, — значит никакой внешней причины тоже не было. Я и плюнула теперь на это «беречься» — делаю все, что хочу, что могу. Никакое «беречься» меня не спасало. Я не делаю безрассудностей, не езжу верхом и т. д., но живу обычно, как если бы была здорова. Скоро и на боку попробую спать. И это не оттого, что я верю в здоровье, а… от отчаяния. Но, впрочем, хватит о болезни. Это надоедает.