Стало очень поздно, ночь, пора спать. Устала.
Посылаю тебе гиацинтик — символ Пасхи, и примулку.
Целую. М. б. пришлю фото, если хорошо вышла, снимал один знакомый из Гааги меня с отцом Дионисием и мамой, когда он был здесь в Shalkwijk’e.
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
3. V.43[78]
Ванечка, Ванюша, Царевичек, дорогунчик!
Тоже: еще и еще «Воистину Воскресе Христос»!
Мне столько тебе сказать надо, а не знаю, с чего приняться. Твои письма от Великого Четверга, Великой Субботы… чудные, а после них… от Великого Понедельника218 и маме… Ну, не коснусь их… За первые целую, а таких, как от Великого Понедельника… не хочу!
Поздравляю тебя с новопросвещенной, с новокрещенной и с новобрачными. (Находятся же чудаки и женятся еще!!) Но это именно — примечание в скобках!
Жаль, что убого крестили Люси. Почему не потрудятся наши батюшки устроить как можно более богато впечатлением?! О. Дионисий делает это все же гораздо лучше. Он нанимает (пусть даже очень дорого) «бассейн для спортивных состязаний» и в день крещения взрослых велит спустить всю воду, «вымыть» (т. е. пропустить много воды) бассейн и наполнить его чистой водой. В 5 ч. утра с причтом и «бебе» совершает Таинство Крещения, погружая «бебе» совершенно в воду в длинной специальной сорочке. Сам о. Д[ионисий] стоит на сходнях и только рукой, кладя ее на голову «бебе», погружает последнее в воду. Таких крещений у нас очень много. Последнее Крещение было в виде исключения в церковном доме, в… ванне. Но чудно устроено. Я была в церкви уже в 8 ч. утра (обедня началась в 10 3/4), т. к. хотела побыть в тишине, и как раз было присоединение «язычницы». О. Д[ионисий] хороший миссионер, видимо. Стекаются к нему отовсюду. Большинство присоединенных — ученики русского языка. Через нашу литературу приходят к Православию. Ах, как жаль, жаль, что опять вот Пасха прошла, а мы врозь друг от друга ее встретили. Как радостно было бы вместе разговеться, ну хоть на 1–2 дня бы увидаться!
Мы были в церковном доме у матушки Розановой, навезли опять туда снеди, а дочки матушкины тоже навезли и получилось очень торжественно. Рядом в зале было другое разговение, устроенное с «ломом и переломом» г-жой Пустошкиной, так сказать официальное. Но супруг ее, староста церковный и не подумал там быть, а прикатил тоже к матушке. Ужасно противно-лощеный тип с его «светскостью». Например: вместо того, чтобы просто взять колбасы, которую я только что отрекомендовала, кривляясь, заявил: «О. А., каким Вы голосом это сказали… „чудная колбаса“… каждой ноткой дышит у Вас голос, и я вот захотел этой самой колбасы…» Дурень, ему просто давно колбасы не хватало. Были и у Вали, ели торт «его». А потом и сам явился. За то, что он любит такую Валю, сам в глазах моих поднимается. Валя — дивное созданье.
Но как же я убита этими убогими ландышами, которые ты получил. Ванечка, я не хотела и никогда бы [не] сказала тебе этого, но теперь я хочу, чтобы ты знал, какие они жулики у André: я перевела 15 1/2 гульденов. Что же, по 1.50 что ли один ландыш? Это же дико. Они скоро в природе будут. Не за расходы же такой процент?! Здесь мне показали дивную корзиночку в лентах и с растеньицами папоротника. Ну, и Париж! Кроме спаржи видимо гарнитура не знают? Наш магазин до такой степени не жулит, я много раз там заказывала. М. б. не то посылают, но не крадут. Тогда на твое чтение я тоже послала заказ на большой букет. Это же хамство. Ну, что это… получается только символ цветов. Мне очень больно. И ты мне еще больнее сделал тем, что рассчитался с Елизаветой Семеновной. Как будто ты «отплатить» торопишься. Я Толену уже отдала деньги для перевода через его магазин, он думал, что это удалось бы. Или тебе за меня было неловко перед Е[лизаветой] С[еменовной], думал, что я «з_а_б_у_д_у»? Мне так обидно… Никогда я такого не забываю, и я не хотела Елизавету Семеновну эксплуатировать. Они с сестрой сами устроили недоразумение. Никогда я не люблю никому обязываться. Ты у меня отнял всю радость. К чему это?! Я плакала из-за этой обиды. И еще одну радость ты взял у меня… отнял единственность «Après l’ondée». Когда я душилась ими, я знала, что это только твое, только мне. Я ни от кого бы не взяла их больше… А теперь еще у Люси ты их будешь слышать. Но м. б. ты не поймешь меня в этом… Как не понял во многом.
Нет, я не знаю, живу ли я «во-имя», т. к. я не знаю хорошо, что это значит. Я поступаю просто по движению сердца, и если мне кого жалко, то я не спрашиваю себя, во имя чего это, а просто помогаю. И все равно, люди ли или даже телята, кошка.