— Ну, не плачь, — Кирилл улыбался. Ему наконец-то было легко. — Ты такая плакса, Люси.
— А ты такой дурак, Кир! — заявила сестра, кривя губки. — Ду-рак!
— Да, да…
Стены в его палате были бледно-васильковые, как погасшие цветы, оставившие своё последнее послание в мягком ласковом оттенке. Когда закончились разборки, когда вновь забрали анализы, когда изумлённо разводили руками, мол, состояние резко улучшилось, Кирилл молчал. Он не отвлекался на их мешавший шум, он много думал. Вспоминал пестроглазого человека. Вновь и вновь повторял про себя его слова. «Правильный выбор». «Есть и другие». Значит, он не один. То, что с ним творилось, не было чем-то уникальным. Это приносило столько счастья, что кружилась голова.
Роан сказал, что понадобится время, но Кириллу было уже плевать. Он будет ждать столько, сколько потребуется. Если это даст ему шанс управляться со своим ненормальным телом, то всё будет в порядке. И — как ни странно, делиться плоть перестала.
Кирилла оставили в больнице, чтобы приглядеть за последствиями странной горячки. Вирус какой-то, как считали. Не рассказывать же им правду. Кирилл приготовился ждать, и потекли часы в бледно-васильковой комнате, всё по расписанию, и каждую минуту — мысли о том человеке. О его словах, его улыбке и том, что он пообещал помочь. Он поможет, почему-то Кирилл не сомневался. Он ни к кому не ощущал прилива доверия такой силы. И он ждал, проводя часы в замкнутой светлой комнате и попутно пытаясь ещё нагнать школьную программу.
На третий день к нему пришёл посетитель.
Его Кирилл узнал мгновенно и так и подскочил на койке, но Роан только покачал головой, тепло улыбаясь. Приблизился и сел рядом. Кирилл разглядывал его с любопытством: совсем обычный, вроде бы, но чем-то запоминающийся сразу. Не те черты лица, которые можно описать. Не урод и не красавец. Бледная кожа, волосы светло-пшеничные. Простая одежда.
— Спасибо, что дождался, — улыбнулся человек. — Готов поговорить?
— Кто вы? И сколько ещё таких же?
Роан обводит взглядом помещение, и васильковые оттенки в его глазах становятся ещё светлее. У него зрачки как будто светящиеся, живые такие. Он перевёл глаза на Кирилла, обволакивая его тем же необыкновенным, привлекательным теплом, и заговорил.
Он говорил долго, а Кирилл слушал с сосредоточенным вниманием, подтянув колени к груди и каждое слово впитывая. Роан говорил спокойно. Он описывал странности — так он называл способности таких, как Кирилл — и пути их возникновения, тайну их предназначения и удивительное их разнообразие. Он представлял целый театр, но голос его не вился, как у актёра, и не отдавал той наигранностью, какую Кирилл всегда чувствовал в людях. Организация NOTE, её уставы и особенности, то, что они принимают «странных», этих особенных людей…
— Меня тоже примут? — спросил паренёк.
— Да, — сразу отозвался Роан, не усомнившись. — Если ты захочешь. Но есть кое-что, что тебе необходимо знать.
Он сцепил руки в замок, задумчиво рассматривая мальчишку, такого надломанного и уставшего от себя. Он заговорил медленнее, давая время охватить весь смысл.
— NOTE — это не просто механизм. И она не всегда защищает. Если ты пойдёшь за мной, я защищу тебя и от себя, и от других странных, и от самой NOTE, но я не могу гарантировать всего. Организация — нечто особенное. И она может подавить в тебе волю. Ты должен быть готов к тому, что она изменит тебя. Она всегда меняет.
Изменения…
— Во мне нет того, что можно сломать.
— Коль ты так уверен, — качнул головой Роан, — ты можешь вступить. Я приму тебя. Однако потом будет поздно отворачиваться.
Кирилл смотрел на юношу и думал. Конечно, это шаг решающий, но он всё равно не волновался. Потому что в нём нет ничего, что могло бы противиться изменениям. Организация большая и много охватывает сфер; возможно, он там себя найдёт. Даже если нет — отчего-то было странное ощущение, что рядом с этим человеком уже не будет плохо. С ним будет лучше. Он спокоен, он чист, как утреннее небо — и разрывавшемуся от хаоса впечатлений Кириллу необходима была ясность, а Роан мог её дать. Почему-то не было сомнений, что даст. Этот юноша чувствовался открытым. Он уже сейчас отдавал Кириллу что-то; что — не понять, но что-то важное.
— Я хочу вступить, — сказал паренёк. Замолк, мотнул головой и повторил: — Я пойду за Вами. Туда, куда поведёте.
Роан протянул руку и взъерошил его волосы, бросая бархатистую тень на пол и краешек бледно-васильковой стены. Кирилл позволил ему это, и прикосновение ладони отпечаталась на ощущениях, застыло в памяти теплом и заботой первого, кто позвал его дальше. Наверно, сам Кирилл сошёл бы с ума. Но он не один. Он не будет один, пока рядом будет этот человек.
На бледно-васильковых обоях поблёскивали солнечные зайчики.
========== Тёмно-кремовый ==========
Это здание в два этажа, оно плоское и вытянутое, с большими прямоугольными окнами и широкими подоконниками, мытыми рамами и довольно чистыми стенами — удивительно чистыми, хотя они тёмно-кремовые и потому должны быстро пачкаться. Оно огорожено, как какая-то школа, и на территории даже расположен открытый бассейн, ещё не наполненный — весна всё-таки — и площадка с воротами и короткой зеленеющей травой.
У самой ограды, со стороны тихой городской улочки, стояли какие-то люди, и Кирилл издали узнал по телосложению и росту примерно своих ровесников. Это и есть нынешние воспитанники Роана, значит. Он окрестил их «детьми». Странно, сам-то лет на семь старше Кирилла, какое тут родительство.
Отпроситься было трудно: родители беспокоились за его здоровье, Люси сразу приходила в ужас и молила взять с собой. Но Кирилл чётко всё разъяснил: ему нужно по школьному проекту, а они не стали уточнять в самой школе, доверившись его блестящей репутации. Надо же, впервые на руку сыграло. Кирилл на электричке добрался до города, а там уже был встречен Роаном — юношей в той же одежде, таким же, как неделю назад. И вот они шли. Наравне, но Кирилл немного отдалялся, не сокращая дистанцию. Роан не возражал.
— В организации можно называться так, как хочешь, — вещал юноша. — В документах, разумеется, будет указано настоящее имя, но многие используют псевдонимы.
— Почему у Вас такой псевдоним?
— Это не прозвище, это имя. — Роан лукаво улыбнулся. — А что насчёт тебя? Оставишь прежнее?
— Нет. — Он много об этом думал. По рассказу юноши можно было понять: мир странностей бывает опасен. У Кирилла же была семья. Родители и сестра, нормальные, которых он собирался защищать до последнего от этой необыкновенной реальности. Он обязан их уберечь. Значит, нужно скрывать. — Я не хочу зваться этим именем.
— Оно красивое.
— Бесполезное. Опасное. — Парнишка вздохнул. — Может быть, что-то простое… что запоминается.
На заборе, мимо которого они проходили, висели яркие цирковые афиши. Роан косо взглянул на них, затормозил и коснулся плеча спутника, показывая.
— Сама судьба, — весело заметил он.
Кирилл рассматривал плакат с каким-то ребёнком, который якобы мог проходить сквозь предметы. Сравнение, написанное тут же, недвусмысленно намекало. Хм. Интересно.
— Ладно, — согласился он. — Вы тоже меня так будете называть?
— Ты против?
— Я за.
— Хорошо. Приятно звучит. — Роан улыбался. — А вон и детишки… Хэй, идите сюда!
Они приблизились, и все четверо остановились, глядя друг на друга и не начиная разговор. Роан держался расслабленно. Кирилл — напряжённо. Ребята перед ним не были похожи между собой. Один повыше, с широкими плечами и светло-карими глазами, вьющимися тёмными волосами, а в противовес взлохмаченности — светлая рубашка и тёмные брюки. Второй пониже, худощавее и легче, с золотистыми волосами и взглядом глубоким, карим, с заострёнными чертами лица, ещё не потерявшими до конца детские мгновения, в джинсах и толстовке. Кирилл представился. Они тоже.