Выбравшись из дому на эту позднюю прогулку, в нервной спешке я оделась слишком тепло. Я надела тот же зимний костюм, что и вчера, не смогла найти косынку и взяла первый попавшийся шарф. Снизу на мне были теплая блузка и свитер, вместе этого оказалось многовато. Медленно шагая, опять задумавшись, но теперь совсем о другом, я расстегнула жакет и отпустила шарфик.
Шагов сзади я не услышала, голос раздался так неожиданно, что внутри у меня все перевернулось.
– Извините, по-моему вы это потеряли...
Я обернулась. Сзади блондин моей жизни держал в руках какую-то тряпку. Я никак не могла освободиться от того, о чем думала.
– Исключено, – сказала я твердо. – Никакие потери я выдумывать не собираюсь. Исключено.
Блондин слегка удивился:
– Извините, не понял. Я своими глазами видел, как это у вас упало...
Он стоял передо мной с выражением нежного, неописуемо приятного внимания. Я пришла в себя, узнав в тряпке косынку Басеньки, ту самую, которую не смогла найти дома. По-видимому он был в рукаве, зацепился кончиком, а теперь скользкий шелк спустился по спине под расстегнутым жакетом. Если бы он был моим, я бы нашла способ от него отказаться, но разбрасываться собственностью Басеньки не могла.
– Действительно, это мое, – призналась я подавив сопротивление, и, не сумев вовремя остановиться, добавила: – Но я не теряла его специально!
Блондина, казалось, это сбило с толку. Он посмотрел на тряпку в руке, потом снова на меня.
– Мне очень жаль, но я все равно не понимаю. Почему, ради бога, вы должны специально потерять это или что-то другое?
Ситуация стала безнадежной и неразрешимой. Я конечно могла вырвать у него из рук платок, крикнуть "большое спасибо" и убежать, но это не показалось мне самым правильным выходом. Я могла объяснить что имела ввиду, но стало бы еще хуже. Я почувствовала себя такой бессильной, как никогда в жизни.
– Ну да, – невольно вырвалось у меня. – Если бы не это, все равно терять нечего, я пошла бы топиться. Какое счастье, что я не встретила вас десять лет назад!
– Наверное вы правы, но нельзя ли поинтересоваться, почему вы так считаете?
– Тогда я была молодой, глупой и полной нежных чувств, как почка на морозе. А может бутон, это безразлично. Столкновение с чем либо подобным навеки заморозило бы мою душу.
– Вы чувствуете, что говорите вещи, требующие объяснения?
– Не совсем. Видите ли, дело в том, что я сильно задумалась, кроме всего прочего, и о потере разных вещей. Кажется у меня все перемешалось...
– Ну, хорошо, а какое отношение к этому имеет замороженная душа?
Я смирилась с тем, что не смогу выпутаться. Он задавал вопросы так, что они требовали ответов, а из меня вырывалось совсем не то, что я хотела. Я сдалась.
– Отдайте мне эту тряпку, – сказала я вынув из его руки косынку Басеньки. – Чтобы вы потом не говорили, что вас держало что-то материальное. Если бы я захотела понятно и по мере возможностей дипломатично объяснить вам в чем дело, мне пришлось бы говорить целый час. А я готова поклясться, что у вас нет времени!
– А если попробовать недипломатично?..
Непостижимым для меня образом, на дальнейшую прогулку мы отправились вместе.
– Я удивлена, что вам понадобилось объяснение того бреда, который из меня вырвался, – с неприятным осадком на душе сказала я. – Не все ли вам равно?
– Нет. Когда мне говорят странный бред... Извините, я не хотел быть невежливым, но вы сами это так определили... то я должен узнать причины и цель. Я люблю понимать происходящие вокруг меня события.
– Очень обременительное увлечение. У вас много времени.
– Наоборот, у меня мало времени.
– В таком случае, что вы делаете в этом скверике?
– Пытаюсь добиться от вас объяснения редкой реакции на получение потерянного предмета.
Меня разозлило это упрямство.
– Это была реакция не на предмет, а на вас, – раздраженно заметила я. – Вы думаете, что я не думаю, что вы знаете, как вы выглядите?!...
Как и ожидалось, я сдурела окончательно и выложила ему все, что старательно пыталась сохранить в себе. Претензий, неизвестно к нему или к судьбе, я даже не скрывала.
– Ну, хорошо, – согласился он. – Допустим, что вы правы, хотя, по моему мнению, вы сильно преувеличиваете. Но я не понимаю в чем мешает моя внешность.
– В приставании к вам, – объяснила я. – Я не могу приставать к человеку, у которого по горло цепляющихся к нему женщин. Для меня вы неописуемо привлекательны совсем в другом смысле.
От этого другого смысла я полностью обалдела, потому что осознала, что не могу высказать ему ни своих взглядов, ни причин, по которым такой человек как он для меня бесценен. Моя страсть к сенсациям, загадкам и тайнам должна была остаться необоснованной, как же ему объяснить, что я про все это пишу, если я ничего не пишу, я Басенька, я грызусь с мужем и делаю узоры для тканей! Сбить его с темы было очень трудно, в довершение ко всему он нравился мне все больше, а мне казалось, что я ему нравлюсь все меньше, и себе нравлюсь все меньше, и вообще я попала в такую умственную трясину, вытащить меня из которой не мог ни один человек.