Муж был полон необоснованного оптимизма.
— Главное, мы избавились от шамана и его пакости. — радовался он. — Без них мне сразу дышать стало легче. Я подумал и решил — пятьдесят кусков я им верну, не желаю иметь ничего общего с этими… Верну по частям, в рассрочку, хотя понятия не имею, откуда достану деньги. Может, они согласятся вычитать у меня из зарплаты…
Я опять кивнула, всецело соглашаясь с ним, и немного отодвинулась, так как ручка дверцы больно впилась в спину.
— У меня зарплаты нет, но зато я еще не растратила их деньги. Правда, заплатила за ремонт машины, но верну из первого же гонорара.
— Вот мы с тобой говорим правильно, хорошо, но что толку? Надо оформить все в письменном виде. Слушай, давай напишем заявление и отдадим, кому положено. В том смысле, что добровольно отказываемся от преступных доходов, в преступлении никакого участия не принимали, с нас взятки гладки. Я хочу оставаться честным человеком, а если мы сейчас этого не сделаем, потом никто не поверит нашим благим намерениям. Айда, пошли писать!
Занятые мыслями о составлении письма, мы совершенно не сообразили, что можно зажечь свет, и долго пробирались ощупью в темноте, налетая на мебель. Зажгли свет, и сразу просветлело в головах, письмо написали быстро и оба торжественно подписали. Решили завтра же отправить по почте.
— Не думай, что все это так просто и быстро закончится, — пригасила я глупый оптимизм мужа, накрывая машинку чехлом. — Самое плохое только начинается.
— Ты о чем? — забеспокоился муж. — Что может быть еще хуже? Я и представить не могу.
— А ты представь, что встречаешься в укромном месте с Мацеяком для очередного преображения и он интересуется, с чего это ты так сдружился с женой и почему не скрыл от нее, что ничего о шамане не знаешь? А может, она чего-то заподозрила? Что ты ему на это ответишь?
Муж поглядел на меня, как на Горгону, которая до сих пор скрывалась под маской голубки. Он побледнел, а обе руки сами собой вцепились в шевелюру.
А я безжалостно продолжала:
— И еще станет тебя расспрашивать о сантехниках, зачем пришли и где у нас в доме труба лопнула.
Муж тихо застонал.
— Учти, дорогой, я не пугаю тебя, просто капитан велел нам с тобой как следует продумать, что мы станем отвечать, когда каждого в отдельности примутся расспрашивать, как нам тут жилось. Паршивый шаман на нас наябедничает, уж это точно, им покажется подозрительным, что мы вместе его принимали. Так что давай-ка вместе подумаем и хорошенько запомним, как станем выкручиваться.
Муж перестал терзать волосы и немного успокоился, даже принялся приводить в порядок бумаги.
— Пойди-ка свари кофе, — распорядился он. — Ну что ты за баба, обязательно выскакивать со своими сенсационными заявлениями именно среди ночи! Пожалуй, я так и не женюсь, хотя уже подумывал…
Рано утром на следующий день нас посетил капитан собственной персоной. Поскольку он прибыл под видом электромонтера (кстати, в рабочем комбинезоне он выглядел намного симпатичнее, чем в милицейском мундире), принимать его пришлось в холле у счетчика, так что мы с мужем были вынуждены примоститься на ступеньках лестницы. Сегодня настроение у капитана было несравненно лучше, чем вчера. И с нами он обращался совсем по-другому. Начал с декларации:
— Уважаемые господа! Органы милиции обращаются к вам…
Но не выдержал торжественного тона и закончил по-свойски:
— Вообще-то никакие не органы, а я лично… То есть, разумеется, с согласия органов но вот какое будет предложение, а может, просьба, не знаю, что правильнее. Дело в том… Видите ли… Как правило, наше ведомство не включает в состав участников своих тайных операций посторонних лиц, но тут совершенно исключительный случай. Сейчас все объясню, прошу слушать внимательно. Есть основания полагать, что эти самые Мацеяки обратятся к вам с просьбой еще раз подменить их.
— Этого еще не хватало! — вырвалось у мужа. Меня тоже, мягко сказать, не обрадовала подобная перспектива, но я благоразумно промолчала, поэтому неудовольствие капитана излилось только на мужа.
— Неужели вам так плохо с этой женой? — вступился он за меня.
— Да нет, я не потому, — неловко оправдывался тот. — Правда, жена из нее никакая, но сама по себе она ничего. Но я больше не могу тут, я не гожусь в преступники, и вообще, с меня достаточно! Сплошные нервы, сил больше нет! И отпуск кончился.