— Я стараюсь, — уверяла Виолетта.
— Не убирай палец! Задержи подольше внутри!
— Но там скользко!
— О, жестокая! Ты разжигаешь мой огонь, но не гасишь его! — стонала графиня, страдая от неутоленного желания.
— Кристиан делает по-другому.
— Как?
— Я встану на колени, буду ласкать тебя губами, а ты ложись на кровать, головой к зеркалу.
— Как пожелаешь, — согласилась графиня, легла, раскинула ноги и прогнулась.
Я как можно тише покинул ванну.
— Так правильно? — поинтересовалась Одетта.
— Думаю, да.
— Тогда начинай. Раздвинь складки.
Я выполнил просьбу.
— Вот так? — спросила Виолетта.
— Да! И теперь уж постарайся! Я придушу тебя, если не получу удовольствия.
Я легко нашел то, что не могла обнаружить Виолетта в своей притворной невинности. Приникнув ртом к указанному месту, я взял в рот искомый предмет и поласкал губами. Он был у графини немного больше, чем у обычных женщин, как я и думал, он был будто твердый сосок.
— О да! — застонала графиня. — Не останавливайся! Думаю… это хорошо… этого хватит…
Тем временем я привлек к себе Виолетту, показав, что надо делать ей. Исчезли ее неуверенность и неуклюжесть, и она, угадав мои тайные желания, воспользовалась ртом, чтобы одарить меня той же лаской, что и я — графиню.
— Как это приятно, — шептала там временем графиня, — не останавливайся! Я хочу, чтоб это продолжалось вечность! А говорила, маленькая лгунья, что не умеешь… Помедленней, помедленней… Какая ты проворная! Зубки… Укуси меня… Как чудесно…
Я повторил бы Виолетте те же слова, если бы мог говорить: она чутко воспринимала все тонкости любовных игр.
Никогда еще мои грешные губы не касались таких душистых складок, никогда мой язык не ласкал такую совершенную плоть. Какое же я получил удовольствие! Графине было словно шестнадцать, а не двадцать восемь, настолько все было юным и тугим. Мужская плоть, видимо, не нанесла здесь сильного вреда.
Язык мой не ограничивался одним клитором, я опускался в жаркие глубины горловины матки, помня о том, что у зрелой женщины страсть можно найти между клитором и вагиной. Палец мой время от времени помогал губам, не давая графине опомниться, и она не могла сдержать восторга.
— Я чувствую твои губы, твой язык, зубы, мне так трудно сдерживаться! Ничего подобного я раньше не испытывала, мне так… так… Не останавливайся! Силы покидают меня, я сейчас… Я кончаю… кончаю… Виолетта, не может быть, что это ты! Виолетта!
Но Виолетта в своем положении ответить не могла.
— Это невозможно, — выдохнула графиня, пытаясь встать. — Виолетта, скажи, что это ты!
Но я удержал ее на кровати, положив руки на грудь. Ускорив движения языка, я дополнил ласки щекоткой усами, и графиня не выдержала. Все тело ее содрогнулось под моими губами, она закричала, и горячая жидкость хлынула из нее. Я приник к ней напоследок губами и вобрал в себя ее душу.
Сам я был на вершине наслаждения, и силы покинули меня.
Виолетта лежала у моих ног. Графиня же, наконец освободившись, узрела поле страсти, и с отчаянным криком спрыгнула с кровати.
— Виолетта, — сказал я, — я приложил все усилия, чтобы поссориться с графиней. Помири нас.
И скрылся в ванной.
До меня донеслись крики, затем плач, затем — стоны. Я понял, что Виолетте удалось найти способ примирения.
— Признаю, — сказала графиня, когда Виолетта закончила, — что это прекрасно. Но ранее было божественно!
Она протянула мне руку, и мир был заключен.
Мы составили договор в трех экземплярах и подписали его. Он содержал следующие пункты.
Виолетта — моя любовница.
Виолетта — любовница графини, но только в моем присутствии.
Я — женщина для графини, но не мужчина.
Не забыли и ранние замечания Виолетты.
В примечании к договору указывалось, что если графиня и Виолетта обманут меня, то я получаю на графиню те же права, что и на Виолетту.
ГЛАВА 7
Виолетта немного боялась, что договор о совместном владении уменьшит мою к ней любовь, да и я мог бы опасался этого, но любовь втроем только обострила наши ощущения и разожгла страсть. А причин для ревности у нас с Виолеттой не было, ведь мы неукоснительно следовали договору.
Но этого нельзя было сказать о графине. Когда она смотрела на нас с Виолеттой, ей обязательно требовалось, чтобы Виолетта ласкала и ее тоже.
В отсутствие графини я обладал Виолеттой, сколько хотел, поскольку не давал обещания не делать этого, и чувствовал себя полностью удовлетворенным. А как художник я всецело наслаждался жизнью втроем, и даже делал небольшие зарисовки. Нередко, прервав наши ласки, я спрыгивал с кровати, хватал альбом и карандаш, и наслаждался красотой двух моделей. Любовные игры, страстные позы, чувственная красота — все нашло отражение в моих работах.