Аромат любимых духов возбуждал графиню, она торопилась. Он шел из всех отверстий сорочки Флоранс и лишал рассудка.
— Я не буду пить тебя, я тебя вдохну, красавица! Это не женщина, это цветок! Это чудо! — восхитилась графиня и полностью раздела Флоранс. — Это же шелк! Цветущий пух! Благоухающий… как же это?
Флоранс, выходя из театра, украсила себя букетиком свежих фиалок. Графиня приникла к ней и начала покусывать прелестную растительность на груди, на животе, на бедрах… Одетта опустилась на колени и, будто пчела, севшая на цветок, зарылась в густые волосы носом и ртом.
— Ты победила, — выдохнула она, — ты прекрасна!
Она обняла Флоранс, поцеловала, помогла встать и повела в столовую. Их прелестные обнаженные тела, освещенные свечами люстр и подвесок, отражались в хрустале.
Они стали рассматривать друг друга, и каждая гордилась своей красотой и красотой подруги, а затем обнялись. Они надели халаты из золотой и серебряной парчи и на подушках из вишневого бархата сели за щедро сервированный стол. Они стали пить шампанское из одного бокала, передавая его изо рта в рот с поцелуем.
ГЛАВА 9
Весь ужин состоял из маленьких знаков внимания. Рука, дрожащая от любви, наливала «Шато д’Икем» в тонкий бокал, крылышко фазана сбрызнули соком лимона, страстными зубками пытались отнять друг у друга замечательный черный с прожилками трюфель, сваренный с корицей в вине из Шампани; сливки ели одной ложкой, а в нежную мякоть персика вместо косточки вставляли упругий венчик груди. И не на миг не прекращались поцелуи рук, губ, плеч.
Наконец ужин был закончен, они сбросили халаты и направились в спальню. Флоранс, словно вакханка, несла кубок шампанского, а графиня, подобно Помоне, — фрукты в золотой корзинке.
Подойдя к кровати, они поставили корзину и кубок на ночной столик из белого мрамора, похожий на усеченную колонну, и вопросительно посмотрели друг на друга.
— Я буду первая, — сказала графиня.
Флоранс признала справедливость просьбы, поцеловала графиню и тут же упала на кровать, разведя бедра.
Графиня замерла в восхищении перед этим телом, соединявшем и мужчину и женщину, затем взяла золотой с бриллиантами гребень и украсила им свое божество.
Зубцы гребенки вошли во всю длину, и черный пушок украсили золото и бриллианты. Пожелав добраться до дверцы, графиня опустилась на колени, устроила ноги Флоранс у себя на плечах и нашла вход в грот любви, который скрывало густое руно. Нижние губки были словно бархатный футляр, подбитый розовым атласом.
Графиня потеряла голову от такой красоты, вскрикнула от восхищения и стала сосать и кусать быстро затвердевший клитор. Потом ей захотелось подарить Флоранс иные ласки. Она вновь вскрикнула, но теперь от удивления: туннель, в который графиня собиралась проникнуть, оказался перегорожен. Графиня приподняла Флоранс, в нетерпении смотря на нее. Она и не подозревала, что у Флоранс есть эта преграда.
— Это то, что я думаю? — спросила она.
— Да, Одетта, — со смехом ответила Флоранс, — я девственна. Или непорочна. Как Вам будет угодно.
— Для Вас есть разница?
— Милая моя, да. С точки зрения морали. Непорочность — это невинность, не испытавшая наслаждения, нетронутая никем, даже собой. А девственность — это девушка с сохраненной брачной плевой, но трогающая себя и позволяющая делать это и мужчинам и женщинам.
— Значит, Вы не были с мужчиной? Вы не осквернены? Поверить не могу!
— Это так, — сказала Флоранс. — Вернись к начатому, Одетта, и даже если тебя удивит еще что-то — не останавливайся. Ты не завершила.
— Постой! Только один вопрос.
— Говори.
— Ты не непорочна, но девственна?
— Да, я порочна. Смотри, чем я занимаюсь сейчас. Но этого недостаточно, чтобы лишить девственности.
— А мужчины?
— Что мужчины? Ни один мужчина не дотрагивался до меня, ни один меня не видел.
— Это все, что я хотела знать! — вскричала Одетта и с наслаждением впилась губами и зубами в сладострастные нижние губки Флоранс. Флоранс вскрикнула, а Одетта ловким языком быстро удостоверилась, что любовница говорила правду: она все еще была девственна.
Флоранс была приятно удивлена. Она поняла, что пропасть разделяет русскую Дениз и парижанку Одетту: она и не подозревала, как сладок может быть рот, как сосут губы, как щекочет язык, как кусают зубки. И что это все не может заменить один только, пусть умелый и нежный, палец.