Она кричала от страсти, как от боли, она почти была без сознания, а графиня, закончив, приподнялась и поцеловала ее в рот.
— Теперь я, — пробормотала Флоранс и отодвинулась. — Если бы какой-нибудь мужчина увидел или услышал меня сейчас, я больше не смогла бы ходить с гордо поднятой головой.
Графиня сделала движение, и пушок ее коснулся волос Флоранс. Актриса задрожала, приподняла голову и коснулась ртом огненного букета.
Она не пресытилась, но уже немного успокоилась, и, стремясь подарить удовольствие, нежно поцеловала пушок, а затем раскрыла его и стала рассматривать тайник графини. Губы и вагина были очаровательного розового оттенка, и все еще упруги, ведь у графини не было детей. Флоранс вспомнила о корзине с фруктами, взяла самый маленький персик и положила его на малые губы, прикрыв большими.
— Что там? — спросила Одетта.
— Подожди, не мешай, дай мне тебя украсить. Ах, как бы мне хотелось быть художником, рисующим фрукты, ведь я нашла этому персику чудесную раму. Я бы нарисовала его со всей его бархатистостью, но не ради него, а ради его обрамления. Продолжим!
Она вынула персик, серебряным ножичком сняла с него кожицу, которая раздражала нежную графиню, разрезала пополам, удалила косточку и вернула на прежнее место.
— Это ново, — оценила Одетта. — Но безумно!
— О! Я сейчас съем тебя! Если бы ты могла себя видеть! Персик будто возвращает тебе девственность. Я тебя съем! Останови, когда почувствуешь зубы.
Одетта почувствовала несказанное наслаждение, когда Флоранс приникла ртом к розовой впадине, оставшейся на месте косточки, а затем, упиваясь вкусом, принялась выедать и высасывать сочную мякоть зубами и языком.
А когда препятствие было съедено, открылся вход в крепость, ожидавшую штурма. И штурм последовал. Флоранс не стала уточнять у противника, чего бы ему хотелось, а видя его полную капитуляцию, вновь повернулась к корзинке. Одетта не видела, как Флоранс взяла самый красивый банан, очистила его и, взяв один конец в рот, резко ввела другой в самую глубь вагины и начала двигать им.
Сладострастный и удивленный крик вырвался из груди Одетты.
— Ты стала мужчиной?! Я ненавижу тебя! Нет! О, нет! Ненавижу… какое это наслаждение… О! Ненавижу… люблю тебя… люблю…о…о…
И сознание покинуло графиню.
Флоранс вынула банан из любовницы и, спустившись на пол, вставила в себя. Но он уже не дарил такое же удовольствие, поскольку стал тоньше от трения почти на треть, да и не проходил глубоко из-за девственности.
Флоранс в бессилии отбросила банан и легла на графиню сверху, стремясь одновременно и дарить и получать наслаждение.
— Но мне нужно разрядиться, — сказала она, и припала губами меж ног Одетты, в то время как та сделала то же самое.
Они были словно две змеи в брачном танце. Руки обхватили ягодицы, бедра сжали головы, груди смялись о животы и два тела стали одним. Не было слышно слов, а только страстные стоны и прерывистое дыхание нарушали тишину. Они кончили одновременно, разжав руки, расслабив ноги и шепча имена друг друга.
Они будто обе умерли. Долгое время была тишина, наконец с губ обеих сорвалось:
— Боже мой!
И в миг сильнейшей боли и в миг наивысшего наслаждения мы говорим одно и то же.
Прошло несколько минут, они соскользнули с кровати и легли на широкую и длинную козетку. Растрепанные, дрожащие, с затуманенным взором, они больше не могли двигаться.
— Ты столько наслаждения подарила мне, моя милая Флоранс! — сказала Одетта. — Как ты подумала о персике?
— Фрукты не всегда нужны для еды, я просто послушалась природу. Тебя впервые так ласкали?
— О да. Это что-то новое.
— А как тебе банан?
— Я решила, что умираю, дорогая моя!
— Значит, рот мой понравился тебе меньше?
— Но это же разные вещи. Банан — это как с мужчиной, в тебя проникает чужеродное тело. Вот в чем превосходство мужчин над нами, дорогая.
— Ты уверена, что мужчина имеет превосходство?
— Да, к сожалению. Он может потушить разожженный огонь. Но, к счастью, есть то, что помогает нам обмануть природу.
— О чем Вы?
— О годмише.
— На самом деле есть такой предмет? — Флоранс искренне заинтересовалась.
— А Вы не видели?
— Нет. Никогда.
— А хотели бы?
— Конечно!
— Вы же знаете, как выглядит мужчина.
— Да, но только по статуям.
— Вы никогда не видели мужчину? — удивилась графиня.
— Нет.
— О! Тогда у меня есть что Вам показать!