— Давай останемся сверху и не будем лезть под простыни, — предложила она, — очень жарко.
— Само собой! Так мы сможем лучше видеть друг друга!
— Ты такой же, как всегда, или даже хуже, чем всегда. Ты хочешь увидеть меня всю, но ведь ты видел меня не один раз!
— Да, но мужчина может сколько угодно смотреть на хорошенькую девушку.
— Ты льстец! Сегодня даже больше, чем обычно. Но раз тебе хочется, так уж и быть…
На мадам де Лианкур был надет только легкий халатик, а под ним не было даже сорочки. Одну за другой я расстегивал застежки, и вскоре уже ничто не могло скрыть обнаженной красоты моей дамы: от подвязок и до шеи, которую украшала бархотка. Моему взору открылась белоснежная атласная кожа, единственным пятном на которой был рыжевато-коричневый островок, прикрывающий самый низ ее животика вьющимися завитками.
— У тебя вырос небольшой жирок, любовь моя, — заметил я, проводя руками по ее обнаженному телу.
— Что, слишком много? — поинтересовалась она, рассматривая себя.
— О нет, ты совершенна и восхитительна!
— А ты? Все такой же, как и прежде?
Своей милой ручкой она начала ощупывать меня и постепенно добралась до органа, которому она уже так восхитительно являла свое почтение, пока мы ехали, а потом нежно схватила его.
— Какой он могучий, — произнесла она нежно, — какой большой! Вижу, ему не терпится встретиться со своей прежней подружкой! Да?.. Ты доволен, старина? да? да? — Она словно разговаривала со своей любимой собачкой. — Ты, должно быть, повидал пизды на любой вкус, с тех пор как мы виделись в последний раз.
— Если ты об оттенках волос, то да, — ответил я, — но ничего восхитительнее этого не было! — И как вы уже должно быть догадались, я погрузил пальцы в ее пылающую щель. — Сколько у тебя волос!
— Больше, чем у мадам Бопре?
— Ее я еще не видел!
— Вот это да! Ты их даже не трогал?
— Ну не могут же ее быть милее, чем твои!
После многочисленных горячих поцелуев и бросающих в дрожь прикосновений язычка, я начал исследовать ртом те места, которыми только что наслаждался мой взор. При этом я не забывал ласкать ее шею, руки, плечи, бедра, ее дерзкие грудки, соски которых я игриво покусывал. Иногда я поглядывал на свою прекрасную госпожу, которая наслаждалась происходящим с томной улыбкой на устах. Опустившись немного ниже, я зажал губами волосики, намереваясь обработать своим излюбленным способом мягкую щель, и вскоре мой язык оказался уже внутри пизды! Мадам де Лианкур больше не улыбалась, в тот момент она была поглощена новыми ощущениями, что было ясно по прерывистому дыханию и трепету, охватившему бедра и ляжки, поясницу и задницу.
— Вместе?.. Оба одновременно? — вскоре прошептала она, а затем на миг высвободилась, чтобы отодвинуть занавес и тем самым приоткрыть зеркало, в котором можно было увидеть все, что происходило на кровати!
— Это потрясающе, не правда ли? — засмеялась она.
Я без промедлений улегся на спину, моя голова оказалась между ее ног, наши тела образовали восхитительную позу «69»… Отражаясь в зеркале, я мог видеть спину мадам де Лианкур, прелестные изгибы поясницы, роскошные бедра и ляжки, изумительные ягодицы, между которыми у упругих и округлых бедер я поместил свою голову, в то время как у моих бедер расположила голову моя сладострастная партнерша, на чьей шее я мог увидеть только несколько завитков.
О, какое наслаждение нас охватило! Какая волнующая дрожь пронзала наши тела, когда наши рты соревновались, стараясь передать друг другу наиболее острое и восторженное блаженство! Мадам де Лианкур превосходно справлялась со своими сладостными обязанностями. Хотя у нее был маленький ротик, она ухитрилась так растянуть свои губки, что смогла взять мой огромный, налитый силой хуй, пусть даже значительная часть осталась снаружи, она стала помогать себе пальцами, создавая иллюзию, будто мой член целиком вошел в ее рот.
Что касается меня, то мой язык, проворный и жалящий, что признают все мои женщины, решавшиеся на подобную забаву, превзошел самого себя в своих достижениях, доведя мадам де Лианкур до неописуемого экстаза. Я тоже испытал его, ибо нет ничего слаще для мужчины, чем ощутить, как женщина дрожит от восторга, когда он пытается передать ей самое острое наслаждение, какое женщина способна выдержать, готовая смириться с безнравственностью его действий все то время, пока она парит в небесах блаженства!