С этой минуты с ее стороны доносились лишь невнятные постанывания, завершившиеся долгими спазмами, из тех, что переворачивают всю душу.
Я опустился на колени и стал наблюдать, как она приходит в себя. Открыв глаза, она с усилием привстала, бормоча:
— Ах, Боже мой! Как хорошо! Нельзя ли это повторить? Внезапно она поднялась, пристально глядя на меня, и спросила:
— Знаешь, о чем я подумала?
— О чем же?
— Уж не сделала ли я что-нибудь дурное? Я присел рядом с ней на кровать:
— С тобой когда-нибудь вели серьезные разговоры?
— Да, когда я была маленькая, отец порой ругал меня.
— Речь идет о другом. Я спрашиваю, понимаешь ли ты, когда с тобой говорят о серьезных вопросах?
— Не знаю как с посторонними, но с тобой я постараюсь вникнуть во все, что ты скажешь.
— Тебе не холодно?
— Нет.
— Тогда слушай меня внимательно.
Она обхватила меня за шею, неподвижно глядя мне в глаза и явно открывая моим словам все доступы к своему сознанию.
— Говори, я тебя слушаю.
— При сотворении мира, — начал я, — женщина от рождения была наделена Создателем равными с мужчиной правами, а именно правами следовать своим естественным склонностям.
Мужчина прежде всего решил строить семью — он завел жену и детей; семьи стали объединяться в родовые общины; пять-шесть родовых общин, собранных воедино, образовали общество. Этому обществу потребовались установленные законы. Окажись женщины более стойкими, мир и по сей день подчинялся бы их прихотям, однако мужчины превзошли их по силе, сделавшись повелителями, женщинам же пришлось довольствоваться ролью рабынь. Один из основополагающих законов, предписанных девушкам, — целомудрие; одно из непреложных правил для женщин — сохранение верности.
Навязав женщинам подобные законы, мужчины оставили за собой право удовлетворять собственные страсти и не задумывались о том, что, давая волю своим страстям, они тем самым побуждают женщин не исполнять обязанности, которые сами же им вменили.
Такие женщины, позабыв о собственном спасении, даруют мужчинам счастье; те же клеймят их позором.
— Ужасная несправедливость! — заметила Виолетта.
— Да, дитя мое, это величайшая несправедливость. И находятся женщины, восстающие против нее и рассуждающие следующим образом: «Общество принуждает меня к рабству, а что оно предлагает взамен? Брак с человеком, которого я, возможно, никогда не полюблю, который овладеет мною в восемнадцать лет, отнимет у меня все и сделает меня на всю жизнь несчастной? Предпочитаю выйти за общепринятые рамки, свободно следовать своим прихотям и любить того, кто мне понравится. Буду женщиной, подчиняющейся законам природы, а не законам общества».
С точки зрения общества, то, что мы с тобой совершили, — предосудительно; с точки зрения природы, мы просто утолили свои желания. Теперь тебе понятно?
— Вполне.
— В таком случае поразмышляй в течение дня, а вечером дай мне ответ, предпочитаешь ли ты как женщина подчиняться законам природы или законам общества.
Я звонком вызвал горничную. Виолетта к тому времени уже лежала в кровати, завернувшись в простыни так, что виднелось только ее личико.
— Госпожа Леони, — распорядился я, — позаботьтесь о мадемуазель самым лучшим образом: обеспечьте ей обеды от Шеве, сласти от Жюльена, в шкафу лежат бутылки бордо, а в том маленьком комоде стиля Буль — триста франков.
Кстати, не забудьте пригласить портниху, снять мерку с мадемуазель и заказать два платья — простых, но сшитых со вкусом. Дадите необходимые указания белошвейке и подберете к платьям подходящие шляпки.
Я обнял Виолетту:
— До вечера.
Когда я вернулся к девяти часам, она подбежала и бросилась мне на шею:
— Я размышляла над ответом.
— Целый день?
— Нет, всего пять минут.
— И что же?
— Так вот, я предпочитаю стать женщиной, подчиняющейся законам природы.
— Ты не желаешь возвращаться в дом господина Берюше?
— Нет, ни за что!
— Хочешь ли ты пойти к сестре? Тут она замялась.
— Тебе почему-то неловко идти к сестре?
— Боюсь, мое возвращение не понравилось бы господину Эрнесту.
— Что собой представляет господин Эрнест?
— Это молодой человек, который встречается с моей сестрой.
— Кто он по профессии?
— Журналист.
— Отчего ты предполагаешь, что твое появление у сестры вызовет его неудовольствие?
— Когда госпожа Берюше посылала меня за покупками, я всякий раз старалась забежать к любимой сестре. Иногда я заставала у нее господина Эрнеста. Видя меня, он хмурился, уводил Маргариту в другую комнату и запирался там. Как-то хозяйка велела мне дождаться ответа, связанного с одним поручением, и я задержалась у сестры дольше обычного, так от этого у них обоих явно испортилось настроение.
— Ну что ж, в таком случае, довольно пустых разговоров, ты будешь женщиной, подчиняющейся законам природы.
III
Милая девочка, она была воистину прекрасна в своей естественности.
Весь день она провела за чтением — благо моя библиотека содержала собрание прекрасных книг.
— Ты не скучала? — спросил я Виолетту.
— По тебе — да, а вообще мне не было скучно.
— Что ты читала? — «Валентину».
— Неудивительно, да будет тебе известно — это просто шедевр!