- Ленивые мы, конечно. Но не виноваты... Родились-то от кого? При Сталине самых неленивых расстреляли, остались в живых серые, незаметные. Наше поколение родилось от таких...
Когда Миша приехал через две с половиной недели, он ничего не знал об этом разговоре (Света не успела написать), и мать сразу высыпала всю обойму: ленивые, бедные, для чего учились столько лет в институтах-то, где ум... А Миша отвечал:
- Ты думаешь, что я умный? А я не умный, я просто здесь родился и живу.
Возвращение
- Малиновое варенье возьмите! - Свекровь протянула трехлитровую банку. - Кордовый отрез, Света, мне не нужен, а ты сошьешь себе...
- Часы возьмите: нам надарили их столько, - свекор махнул рукой в сторону шкафа, - Миша, выбери, какие понравятся!
- Стены-то хоть оставьте! - усмехнулась Лю, которая здесь же отдыхала со своими сыновьями.
И Света поспешно стала застегивать замки на всех сумках: ничего не надо, тем более - кто понесет, ведь у Насти на правой руке мозоль от тугой ручки телевизора, а у Антона - от удочки...
- Люсенька, сходи в сад, ведро яблок-то принеси на дорогу! Брат у тебя один. - Свекровь Светы явно заслужила, чтобы ее в случае чего невестка отогревала своим телом.
Но в самолете, когда Миша всем раздал по яблоку, Антон сразу перекосился: кислятина!
- А я все равно съем - буду характер на них воспитывать! - бодрился брат своей сестры, то есть Миша.
Настя, выпив полтаблетки пипольфена, сладко спала всю дорогу. Но вот внизу показались скелеты вечно строящихся предприятий. И эти ребра недостроенных зданий еще раз напомнили Ивановым, что ждать отдельной квартиры не приходится. А как не хочется видеть соседку!.. И впереди сентябрь, надо Насте столько всего купить, да Антону виолончель, а еще пианино... Света так устала за отпуск!..
- Пермь! - проснулась Настя. - Цвета, я хоть с дачи, хоть из Одессы возвращаюсь в родной город - он как новенький!
...Первым пришел в гости Василий, и дети закричали, что плечи у него стали шире! Во всех местах, добавила Света.
- Да, что я вижу на твоих нижних плечах... джинсы!
- Устроился на такую работу: платят бешеные деньги почему-то...
Света думала: вот только немного отдохнет от летнего отдыха, сразу начнет искать третью работу, надо столько всего покупать детям.
- Я так вырос, что раковина мне низко, - заявил Антон, вытирая руки.
- Все равно Антон какой-то споткнутый весь, - поморщилась Настя. Вот я выросла так выросла! - И она прошлась по комнате, неся на голове невидимый кувшин.
Вскоре Настя уже побежала к Ладе, захватив яблок и разных ракушек, и в дверях столкнулась с йогом Андреем.
- Ну что, все еще занимаешься медитацией? - с ходу спросил друга Миша.
- Да нет, я сейчас наблюдаю себя как проекцию мирового духа, - не моргнув глазом отвечал Андрей. - Ну, рассказывайте новости!
- Самая большая новость, что Лев Израилевич уезжает в Канаду, сказала печально Света.
И вдруг Василий заявил: хорошо, что эти евреи уезжают, - навредили уже довольно русскому народу, хватит, масоны они!
- А я смотрю, вислоусый у тебя видок стал: косишь под русопетов? удивленно произнес Миша. - Откуда ты этого набрался?
Вбежала Настя: взять тетрадку. Они с Ладой задачки придумывают задали же придумать десять задачек за лето! Веки у нее были густо намазаны чем-то блестящим. Света завибрировала: что это?!
- Блестки! Елочные игрушки натолкли. Красиво, да?
А что загноится кожа, а на лице так трудно лечить гнойные раны сразу в мозг может инфекция перекинуться! Света уже кричала. Света кричит, а Настя спокойно спрашивает Мишу: какие можно придумать задачки?
- Очень простые. Девочки истолкли двадцать килограммов елочных игрушек для украшения морд. Утром они израсходовали два килограмма, а в обед - четыре. Сколько килограммов осталось на вечер? - Миша спокойным голосом диктовал, а Настя бесилась, но не могла возразить - сама же просила помочь с задачками.
- Любая проблема - это же приглашение к творчеству, а ты, Свет, в крик, - заметил йог Андрей.
Света протирала зеркало, оно вопросительно взвизгивало. И тут в его овал вошел Василий. Он сказал:
- Запад, - он важно и даже величественно, умным голосом повторил: Запад! Он зарылся в благополучие, в процветание... Без паблисити нет просперити!.. Они ж дрожат над просперити и постепенно забывают, что, конечно, это нужно было, но для души.
- А зато у нас какое преимущество? - Миша весело рассуждал, потому что ему весело было вообще рассуждать. Что в лоб, что по лбу. - Мы выживаем, как герои дарвинизма, все силы уходят на выживание, брошены в бой. И тоже душа в стороне... где-то...
Василий с неслышимым миру зубовным скрипом сказал:
- Тебе, Миш, весело, подхихикиваешь, а это значит, что душа у тебя не болит. Вот Андрей Тарковский в Москве, я слышу, уехал на Запад - и что? Не стал давать бесплатных интервью. И чего добился? Журналисты просто не писали о нем ни строчки. Нет чтобы немного цену снизить! - смекалисто сказал Василий, тряхнув одним из подбородков. - Запад развратил его.
- Если б Запад его развратил, он бы давно процветал, усек бы, сколько брать и выгоднее что...
- Миша, тут серьезный разговор, а ты уходишь от серьезного разговора, - с большой мукой в своих маленьких глазках сказал Василий. В его лице все было красивое: глаза правильной формы, прямой нос, чистая кожа, высокий лоб, но все части были словно взяты вслепую из разных наборов во время какого-то сверхсрочного аврала. Света увидела вдруг огромный - от неба до земли - плакат на грубой шероховатой бумаге, сделанный кричащими случайными красками. Пронзительно красный Василий выталкивает бегемотьим животом за рубеж маленького лимонно-желтого Льва Израилевича. Внизу, как полагается, злобно-зеленая ершистая трава, а вверху несколько синих мазков на пустой целлюлозе...
- Больше чтоб не было ни слова про масонов! - приказным тоном выдала Света Василию. - А то...
Забегая вперед, скажем, что Василий понял ее с первого раза. И тема была закрыта раз и навсегда.
- Миша! Папа! - дико закричали на улице Настя и Антон. - Идите сюда! Скорее!
- Мама из тюрьмы пришла! Миша, помоги! - орала Настя.
Миша начал надевать носки, потом долго завязывал шнурки на кроссовках. В форточку донеслось Настино: "Скоро вы там? Они меня в гроб вгонят, эти меланхолики". Насте казалось: вечность уже прошла, а Миши нет.
Он вышел во двор. Темнело. Настя пыталась поднять с земли огромную тушу. Миша брезгливо стал помогать.
- Я не пьяная... я просто упала.
- Мама! Мамочка! Ты узнаешь меня? Я - Настя, Настя!
- Ты - Настя... Узнаю. А это Сережа, - мать Насти показала в сторону Антона. - Ты, Андрюша, дружно с Настей?
- Чего она меня то сережит, то андрюшит, - зло пробурчал Антон.
Вдруг мать Насти крикнула куда-то в сторону:
- Коле-ок!
Настя стала урезонивать мать: тише, не кричи.
- Коле-ок! Коле-ок! Иди сюда! У меня деньги есть.
Никто не подходил. Что делать? Миша помнил, что Новоселовы жили в первом подъезде, но совершенно не знал, есть ли у матери Насти ключи, откроют ли там соседи. Все-таки все двинулись к подъезду номер один. Движения у матери Насти были как у Буратино, деревянно-упрощенные. Вдруг на площадке ноги ее начали разъезжаться в разные стороны, и она села. Настя заплакала.
- Давайте ее сюда! - крикнул участковый милиционер, бегом поднимавшийся по ступенькам. - Это Новоселова?
- Она, она, - частила бабушка с Тобиком. - Вот и хорошо!