Мари хотя и не отвечала на это, но, пожимая руку Леона, она хотела выразить этим пожатием если не обещание, то по крайней мере благодарность. Она старалась жить так, как живут другие, чтобы не огорчить маркиза.
— Вам необходимо, Мари, не говорю развлечься — это еще невозможно покуда; но заполнить время, чтобы по возможности удалить от себя гнетущие и разрушающие вас мысли; вы любите музыку — она благодатно действует на душу — я взял ложу в театре; мы будем ездить каждое представление в оперу, это заставит вас провести несколько часов не со мною одним. Ложа наша довольно закрыта, следовательно, вы не рискуете быть узнаны, а тем не менее вечера пройдут для вас незаметнее.
— Благодарю, друг мой! Я согласна.
— Я еще никогда не любил женщину, подобную вам, — говорил Леон, — и до сих пор тратил жизнь только на эфемерные связи. Вы первая овладели моим сердцем, и я не знаю, каким образом доказать вам мою любовь. Требуйте же от меня этих доказательств, требуйте жертв, каких хотите, я не остановлюсь перед ними, лишь бы только мое имя не было вам ненавистно! Но улыбнитесь же мне, назовите меня братом.
— Брат мой, вы добры, повторяю вам, — сказала Мари, невольно тронутая его словами, — будущее, может быть, вознаградит вас.
Два дня Эмануил находился уже во Флоренции, когда Леон и Мари, оставив Марианну в их загородном домике для окончательного устройства, отправились в город с намерением провести вечер в театре. Ложа, занимаемая ими, была в бенуаре и так закрыта, что Мари, усевшись в глубине ее, оставалась невидимою для любопытных взоров зрителей.
Эмануил тоже был в театре. Он не знал, как относится Мари к Леону. Он знал, что она бежала с ним, следовательно, мог предполагать, что она любила де Грижа, который, гордясь этой любовью, непременно будет стараться показываться с нею повсюду. Влекомый тайным предчувствием, де Брион случайно обратил внимание на скрывающуюся женщину и, один из всех, узнал ее.
— Это она! — проговорил он, побледнев и стараясь не быть видимым ею. — Она! Мари! Она! За которую я отдал бы половину своей жизни и которая теперь, бросив меня, сделалась достоянием другого.
В одно мгновение пронеслись в его памяти два последние года, и каждый день этих двух, полных счастья лет, оживая в его воображении, раздирал ему сердце. Между прошедшим и настоящим была целая бездна страданий.
Де Брион, бледный как мертвец, стоял неподвижно, прислонясь к стене в глубине ложи; широкие поля шляпы бросали какую-то мрачную тень на его фигуру, а правая рука, поднесенная ко рту, казалось, хотела удержать крик, готовый вырваться из его растерзанной груди. Но как он ни был скрыт темнотою ложи, взор его, устремленный на Мари необыкновенной силой магнитизма, не мог не обратить на себя ее внимания.
И действительно, Мари скоро повернула голову — и взоры их встретились. В одно мгновение она узнала мужа, и холодная дрожь пробежала по ее телу. Она не поверила действительности и, приписывая это ужасное видение следствию одной и той же мысли, пробовала отвести глаза от страшного призрака; но, увы! Влекомая не сходящим с нее взором, она снова обращалась к нему. Ужас Мари не остался не замеченным Леоном: он наклонился к ней и спросил, что с нею.
— Ничего, ничего, — отвечала она, не поворачивая головы, как бы не имея силы оторваться от взора мужа, взора мрачного — как преступление, и грозного — как угрызение совести.
— Это он! Это он! — проговорила она едва внятно.
И леденея от ужаса, она вообразила, что если не скроется тотчас же, то Эмануил придет к ней и убьет ее, прежде чем она успеет сказать слово в свою защиту. Собрав все силы, она обратилась к Леону и сказала:
— Уедем отсюда, уедем скорее.
— Что с вами? — повторял он.
— Ничего, ничего, — отвечала она задыхающимся голосом, — но скорее отсюда!
Леон бросил взгляд туда, куда смотрела Мари, но Эмануил еще ближе прижался к стене и, закрыв лицо руками, остался им не узнанным.
Однако де Гриж, видя, что г-жа де Брион становилась бледнее и бледнее, проворно накинул плащ на ее плечи, взял ее под руку и повел или, правильнее, потащил ее за собою.
Де Брион, заметив это, тоже вышел из своей ложи и, сбежав раньше них к подъезду театра, взял за руку первого попавшегося мальчишку — которых в Италии всегда много в тех местах, где можно добыть копейку, — отвел его в сторону и, указав ему на Леона и Мари, садящихся в карету, сказал: