— Куда же ты хочешь идти? — спросила Марианна.
— В гостиницу Победы.
— К де Бриону?
— К нему.
Молча дошли обе женщины до самой гостиницы; тут Мари принуждена была остановиться и опереться на свою спутницу. Сердце ее билось сильно, лицо было бледно, руки дрожали; отдохнув несколько от волнения, она решилась наконец постучаться.
— Г-н де Брион здесь? — спросила она у человека, отворившего ей двери.
— Здесь, — отвечал он.
— У него никого нет?
— Никого, сударыня; пожалуйте.
Не имея во Флоренции никакого знакомства и тем более не рассчитывая на посещение своей супруги, Эмануил не приказал отказывать желающим его видеть. Мари, едва дыша, последовала за слугою.
— Как прикажете доложить о вас, сударыня?
— Нет надобности, потому что г-н де Брион ожидает меня, — дрожащим голосом отвечала Мари.
Она вошла, подняла вуаль, закрывавшую ее лицо, и, схватившись за первый попавшийся ей стул, чтоб удержаться на ногах, остановилась посередине комнаты.
— Эмануил, вы узнаете меня? — проговорила она едва слышно.
Де Брион встал.
— Что угодно вам, сударыня? Зачем вы пришли сюда? — спросил он.
— Эмануил, — отвечала бедная женщина, — никогда гнев ваш не встанет в уровень с моим поступком, никогда презрение ваше ко мне не будет сильнее моего стыда! Я знаю это; и между тем, как бы для начала искупления, я прихожу к вам, желая стать лицом к лицу и с вашим гневом, и с вашим презрением, ибо все, что бы вы ни сказали мне, — будет для меня одинаково священно. Но, может быть, вы захотите облегчить мои муки исполнением моей мольбы: вы не выйдете отсюда ранее полудня, вы не явитесь на это кровавое свидание!
— А, понимаю! Вы страшитесь за жизнь вашего любовника, сударыня; но смею уверить вас, что судьба будет не на моей, а на его стороне; вы увидите сами, сколько правды в моих словах. Успокойтесь же, вы останетесь вдовою, и даже тень моя не станет тревожить ваших наслаждений…
— Но если вы ошибаетесь! Если не за него дрожу я, Эмануил?..
— Так неужели вы пришли предлагать мне сделать подлость и спасти жизнь? И какую жизнь!.. Жизнь воспоминаний, стыда, поношений?.. Вы разбили мое существование и теперь говорите мне: «Живите», — но вместе с жизнью вы возвратите ли мне все то, что было для меня дорогого в ней?.. И это вы — женщина, которую я любил и которая так низко обманула меня! Вы пришли ко мне с таким предложением?.. Неужели счастье свело вас с ума?
— Счастье? Эмануил! Ведь вы убеждены, что я не могу быть счастливой. Выслушайте меня: я знаю, я поступила низко, и мой проступок запер для меня в одно время и ваше сердце, и двери света; но вместе с тем, я чувствую в глубине души своей больше раскаяния, чем нужно на искупление моей вины! Да, я обманула вас, но верьте, что и тогда, и теперь — люблю вас одинаково сильно; и если еще вы заставите меня каяться в вашей смерти, то вы лишите меня отрады умереть самой; потому что тогда мне страшно будет предстать перед лицом вечного судьи обрызганною вашей кровью.
— Вы убежали с де Грижем, сударыня, следовательно, вы любите его. Я же стреляюсь только потому, что хочу или выместить на ком-нибудь зло, которым вы отравили мое существование, или умереть. Вам только 20 лет, через два-три года вы позабудете все! О, как легко забыть с тем, кого любишь, — вот отчего я прошу у неба, как милости, прекратить мои дни.
— Кто вам сказал, Эмануил, что я люблю де Грижа?
— Как! Вы не любите его?
— Увы! — произнесла Мари.
— Не любите! — воскликнул Эмануил. — Так только чтобы принадлежать ему, вы разбили и мое счастье, и мои надежды!.. Кто же вы после этого, когда вы отдаетесь не любя?..
— Эмануил, — говорила, рыдая, несчастная Мари, и, бросившись перед ним на колени, она протянула ему руки, — я не люблю де Грижа и никогда не любила его! Я отдалась ему в минуту какого-то сомнения, неблагодарности, безумия; я не знала, что делала, но чувствовала, что небо оставило меня тогда… и вот с тех пор любовь моя к вам, Эмануил, возросла до бесконечности! О, вы не поверите, что я выстрадала с тех пор… Клянусь вам и гробом матери, и колыбелью нашей дочери…
— Нашей дочери? — повторил с горячностью Эмануил. — А кто же докажет мне, сударыня, что я — отец вашей дочери?
Мари вскрикнула и закрыла лицо руками. Она не могла найти слов, чтобы рассеять подобное сомнение.