Вот теперь по его лицу было заметно, как до него постепенно доходит смысл моих замечаний.
— На вашем месте я бы подумал о том, почему в Римской империи такие мероприятия проводятся регулярно, а у нас нет, — сказал я. — И прежде чем в следующий раз вы решите скопировать чье-то историческое наследие, оцените, насколько оно соотносится с нашим менталитетом.
Соколов вздохнул, беря себя в руки.
— Хорошо, с аукционом мы разобрались, я его проводить не стану. Может быть, вы тогда посоветуете, какое мероприятие устроить вместо него?
— Если вы хотите произвести впечатление на неодаренных и при этом заставить благородное сословие раскошелиться, начните с того, что нас объединяет.
— Например?
— Вы наверняка знаете, что многие благородные под видом царских людей посещают ярмарки, — сказал я.
Иван Михайлович кивнул.
— И там есть замечательная вещь: выставка мастеров, на которой можно приобрести изделия из разных мест нашей страны.
— Вряд ли наше общество можно заинтересовать резьбой по дереву, — возразил Соколов.
— А это и не нужно, — ответил я. — Я не предлагаю вам повторить саму ярмарку. Ее и без вашего клуба любой желающий может посетить. Я даю вам идею, а уж как ей распорядиться — целиком ваш выбор, и ваша же ответственность.
Великий княжич замедленно кивнул, после чего поднялся и протянул мне ладонь.
— Благодарю вас за беседу, Дмитрий Алексеевич, — произнес он с улыбкой. — Я не забуду вашей помощи.
Я встал и, ответив на рукопожатие, кивнул великому княжичу на прощание.
— Рад был помочь, Иван Михайлович.
И мы разошлись в разные стороны. Соколов направился к выходу из столовой, а я — к своей группе. Желудок напоминал, что пропускать приемы пищи не следует, но я уже видел, что на нашем столе меня ждет привычное мне меню.
Морозова не стала изменять своей традиции следить за тем, чтобы я как следует питался. Это была очень приятная и вместе с тем такая ненавязчивая забота, что я не мог сдержать улыбки, садясь на свое место.
— Благодарю, Виктория, — склонил голову я, прежде чем приступить к еде.
— Мне приятно о вас заботиться, Дмитрий, — ответила она, с явным трудом перебарывая смущение.
На нас смотрела вся группа, а Самойлова так даже протяжно вздохнула, изображая умиление. Я бросил на нее взгляд, но Екатерина Юрьевна сделала вид, что это не она. Остальные прятали улыбки, но я все равно видел, что одногруппники уже все для себя решили.
Что ж, особой тайны в своем интересе к Морозовой я не делал. И шила в мешке не утаишь. А потому…
— Виктория, как вы смотрите на то, чтобы сходить на еще одно свидание? — спросил я.
Салтыкова вскинула голову, но ее опередила Комарова:
— Еще одно?!
Морозова же, убрав прядь за ухо, улыбнулась, глядя только на меня.
— С удовольствием, Дмитрий.
Глава 17
После занятий я попрощался с одногруппниками, которые не оставались в стенах Университета, затем проводил Викторию до входа в лабораторный корпус, а сам направился в деканат. Несколько раз мне встречались бродящие по территории студенты, которые теперь приветствовали меня кивками, как будто мы были знакомы.
Мой престиж среди благородных неуклонно растет. Старшие родственники были совершенно правы — так или иначе, но меня вовлекут в столичное общество, и лучше заранее создать себе репутацию, чтобы набрать и сторонников, и сочувствующих. Несколько поколений шла подковерная борьба с нашей семьей, и сейчас у меня есть шанс вернуть Романовых в нормальное общество.
По дороге к деканату, я заметил мелькнувшего на этаже Авдеева — судя по всему, Иван Тимофеевич как раз выходил от Шафоростовой. Причем нес наш евгеник какой-то рукописный труд. Мы разминулись на лестнице — Авдеев шел выше, а я поднимался по ступенькам. Дверь в приемную декана была приоткрыта, так что я счел это за приглашение.
— Дмитрий Алексеевич, вас ждут.
Рука секретаря указала не на дверь Петра Сергеевича, а на менее приметную с табличкой «Переговорная». Поблагодарив кивком, я толкнул створку.
За длинным столом сидели профессора нашего факультета с одной стороны, а сотрудники лаборатории разместились напротив них. Возглавлял собрание не декан, которого вовсе не оказалось в переговорной, а мой руководитель. Всего получилось двадцать два человека, если считать меня.
Иван Никитич кивнул мне на единственное свободное кресло.