Сам Павел Андреевич в этот раз получил не только жирный аванс в виде ста тысяч рублей на обезличенный счет, но и индивидуальный приказ, и должен был не дать заговорить своему тезке игумену Павлу. А потом, получив оставшуюся сумму за задание, распрощаться с нанимателями и жить припеваючи в Крыму, где на его русские документы уже был приобретен небольшой виноградник.
Способности наемник получил еще до начала операции в Москве — помог все тот же турецкий род, к которому примкнула и Татьяна Игоревна Измайлова. Они же должны были исключить Павла Андреевича после успешного завершения дела. Таким образом ЦСБ, которой бы поручили расследование, искала бы одаренного, которого уже не существует.
Ключевым в этой истории стал тот факт, что Сапожников понятия не имел, на кого в действительности работает. На него вышли бывшие сослуживцы, предложили последнее дело, и Павел Андреевич согласился. Очень уж ему нужны были деньги — после раздела Речи Посполитой на счетах бывшего наемника оставались только нули.
— Мы закончили, Дмитрий Алексеевич, — записав последние сведения, доложил мне лейтенант. — Вы можете прервать технику.
Я кивнул, и Сапожников растекся по жесткой койке, утратив вертикальное положение. По искаженному болью лицу было видно, что досталось ему неслабо. Впрочем, ни у меня, ни у Курпатова никакой жалости к поляку не имелось.
— Копии, Николай Дмитриевич, — напомнил я, обернувшись к лейтенанту. — Не забудьте копии.
— Разумеется, Дмитрий Алексеевич, — кивнул мне тот, не глядя на допрошенного. — А этого мы будем сторожить, не беспокойтесь, князь, не сбежит.
В этом я не сомневался — намеренно ударил его по мозгам напоследок, чтобы как минимум дня три отходил от допроса. Просто ради предосторожности, чтобы не попытался сбежать или как-то выбраться из карцера.
Мы вместе с Курпатовым вышли из камеры, которую тут же закрыл дежурный сотрудник ЦСБ, и вместе выбрались на улицу. По пути лейтенант не проронил ни слова, хотя, полагаю, обстоятельства дела вызывали у него немало вопросов.
Были они и у меня.
В частности — почему османский род, промышляющий продажей своего дара, до сих пор не вырезан под корень? Эту ошибку султана Османской империи я обязательно исправлю в ближайшее время. Раз наемникам там медом намазано, нужно разорить этот улей, чтобы другим неповадно было заниматься столь непотребным делом.
— Благодарю за содействие, Дмитрий Алексеевич, — обратился ко мне лейтенант, когда мы оказались снаружи.
— Взаимно, Николай Дмитриевич, — ответил я, протягивая опричнику руку. — Надеюсь, дальнейшее наше сотрудничество будет таким же эффективным.
Он ответил на рукопожатие и, кивнув напоследок, вернулся в здание. Я же вытащил телефон из кармана и, набрав номер, направился к «Монстру», ожидавшему меня с уже заведенным двигателем.
— Слушаю, Дмитрий Алексеевич, — раздался голос в трубке. — Что-то случилось с Анной?
— Здравствуйте, Михаил Викторович, — произнес я вежливым тоном. — Нет, с великой княжной все в полном порядке. Кроме того, она мне очень помогла, приняв участие в поимке преступника.
Он выдохнул с облегчением. Видимо, опасался, что Соколова натворит дел.
Улыбнувшись этой мысли, я открыл дверь внедорожника и сел внутрь. Щелчок замка вывел великого князя Выборгского из задумчивости.
— Так что вы хотели, Дмитрий Алексеевич? — спросил Михаил Викторович.
— Мне бы пригодилась ваша консультация, — сказал я, кивнул Витале, чтобы трогался. — Если вас, разумеется, не затруднит.
— Я всегда готов помочь друзьям, — ответил тот, подчеркивая тем самым свое теплое отношение ко мне.
Ну да, учитывая, что он вырастил и воспитал моего биологического брата. Мы могли бы стать с Иваном Михайловичем конкурентами за место цесаревича, если бы Михаил II не вычеркнул великого княжича Выборгского из списка претендентов.
— Быть может, вы слышали о роде Демир в Османской империи? — спросил я.
Ответил Соколов не сразу, видимо, для таких мелочей бывшему министру иностранных дел пришлось напрягать память. Впрочем, к его чести, справился он быстро.
— Мне известно не многое, Дмитрий Алексеевич, — заговорил Михаил Викторович. — Но, насколько помню, их почти истребили. С чего вдруг возник интерес к угасающей семье?
— Они продают свой дар врагам Русского царства, Михаил Викторович, — не стал скрывать я. — И я буду честен — я хочу их уничтожить за это.
Соколов задумчиво хмыкнул, после чего произнес:
— Но прежде чем самому ломиться на землю султана, вы звоните мне, Дмитрий Алексеевич, — сказал он, после чего заговорил дальше: — Значит, ищете законные способы наказать виновных. Это радует, князь. Однако вынужден вас предупредить — все обвинения с доказательствами вам необходимо передать по официальным каналам, чтобы наше Министерство иностранных дел вручило его послу Османской империи. Оттуда доказательства передадут в руки султана, и только он вправе решать судьбу рода, проживающего на его территории.