— Я недостаточно хорошо вас знаю, княжич, чтобы делать выводы. Но уже сейчас мне кажется, что вы крайне неприятный молодой человек, — заявила китаянка. — И если вы думаете, что оскорбляя моего императора, вы выигрываете в моих глазах, то ошибаетесь.
Я оставил это выпад без ответа, и она продолжила:
— Как вы сказали, Дмитрий Алексеевич, я не слишком разбираюсь в ваших традициях, — сказала она. — Но хорошо знаю традиции своей родины. Когда я стану женой княжича Амурского, я больше не буду считаться дочерью императора, выйду из одного рода и стану частью рода Ефремовых. Воля моего отца для меня закон, и она однозначна — я обязана стать хорошей женой княжичу Амурскому, как велят наши традиции. А это значит, что как только я перестану быть членом императорской семьи, на первое место выйдет Семен, и его воля. Нас так воспитывают, Дмитрий Алексеевич, и я посрамлю всю Поднебесную, если окажусь плохой женой своему мужу.
Я кивнул.
— И когда воля императора изменится, вас это никак не коснется, — сказал я.
— Замужество с членом княжеской семьи перечеркнет мне любой путь обратно. Как это у вас называется, мезальянс, — подтвердила она. — На родине я могла умереть, пытаясь стать первой императрицей. Здесь я буду жить, заведу семью и смогу сделать так, чтобы мой муж законно занял то место, которое ему полагается.
— Что ж, я услышал вас, Мэйлин, — ответил я. — И, раз уж для нас обоих благополучие Семена Константиновича важно, предлагаю вам обращаться ко мне по имени. В конце концов, вы невеста моего близкого друга. Благодарю за беседу, — улыбнулся я, переходя на русский.
Она несколько секунд смотрела на меня, после чего улыбнулась.
— Благодарю, Дмитрий, — кивнула она. — Вы кого-то ожидаете?
В этот момент на дорожке показалась Морозова. Виктория Львовна сперва улыбнулась мне, затем с интересом взглянула на сидящую рядом со мной китаянку. Но когда подошла к нам и поздоровалась с обоими, никаких вопросов задавать не стала. Я вообще обратил внимание, что боярышня не любит совать нос в чужие дела. Весьма положительное качество.
Занятия проходили без особого интереса. В перерыве на обеде мое настроение заметила Морозова.
— Дмитрий, что с вами? — шепотом поинтересовалась она, выбрав момент, когда за столом началась особенно оживленная дискуссия. — Вы выглядите очень мрачным.
Я вежливо улыбнулся ей в ответ.
— Просто продумываю защиту проекта для лаборатории, — честно признался одногруппнице.
— У вас уже есть допуск? — вскинула бровь та и тут же перешла к деловому тону. — И что конкретно вызывает у вас сомнения?
Я молча достал телефон и, пользуясь тем, что никто на нас внимания не обращает, переслал ей заготовленный текст защиты проекта. Морозова читала молча и быстро, практически не останавливаясь.
— Мне кажется, у вас все замечательно обосновано, — вынесла она вердикт. — Вам не о чем переживать, Дмитрий.
— Спасибо, — ответил я. — Но в себе я никогда не сомневаюсь, а вот в окружающих…
Секунду она смотрела на меня со вскинутой бровью, но после заговорила:
— Телегина хорошо знает моя мать, — сказала Морозова. — Он занимался одним проектом до ЦГУ и получил грант от фонда, которым мы владели, а мать руководила.
Вот как? Интересный факт. Но прибегать к использованию знакомства точно не для меня. Странно, что об этом не было упоминаний в биографии ученого. Засекретили?
— Можете что-то посоветовать? — спросил я.
— Будьте собой, — сказала одногруппница. — Судя по тому, что я слышала, человек он своеобразный, но дело свое ценит прежде всего. Полагаю, в этом вы с ним схожи.
Я кивнул, принимая ее слова.
— Благодарю, Виктория Львовна, — сказал я.
Когда занятия закончились, я направился в лабораторию. Изначально, готовясь защищать первый проект, я урезал собственные амбиции и ориентировался на возможности секции. Но потом решил зайти с другой стороны.
Что важнее для одержимого своей отраслью человека? Вот на это я и решил давить. Не зная, чем конкретно занята команда Телегина, я не мог прогнозировать, какое из моих знаний пригодится. Однако ничто не мешает мне спросить и, получив ответ, предложить решение.
На пропускном пункте сидел тот же охранник. Поздоровавшись, я открыл турникет картой и прошел внутрь помещения. Изначально я думал, что искать доктора придется внизу, но тот нашелся в собственном кабинете.
Иван Никитич был плотно сбитым мужчиной с широкой залысиной на голове и халат на нем смотрелся несколько странно. Впрочем, внешний вид мало стоил, когда речь заходила о знаниях.