– Почта уже пришла? – чуть слышно спросил Алексей, когда я проходила мимо его комнаты. Он лежал в постели, подключенный к электротерапевтическим аппаратам, чтобы стимулировать слабые мышцы ног. У меня не было заклинаний, которые могли бы помочь ему. Он только-только начал самостоятельно садиться.
Я отрицательно покачала головой. Потом вернулась к себе в комнату и снова повертела в руках матрешку. Ничего не изменилось. Может, нужно произнести определенное слово, чтобы она открылась? Чернила в бутылке закончились, а Распутин никогда не рассказывал мне, как сделать еще.
Дверная ручка скрипнула, и я едва успела вернуть игрушку на место, как вошла Татьяна – моя старшая сестра. Ее короткие золотисто-каштановые волосы были элегантно уложены выше плеч. Всегда собранная. Всегда прекрасная.
– У меня есть для тебя работа, – сказала она.
Всегда властная. Но я бы воспользовалась любым способом отвлечься.
Она сунула мне в руки набор для шитья.
– Перед отъездом мама велела нам избавиться от лекарств.
Лекарства было нашим кодовым словом для драгоценностей.
– Мы все починим прямо здесь, – произнесла она голосом таким же хрупким, как обледеневшие листья снаружи.
Я плюхнулась на кровать, схватила корсет, который ненавидела носить, и принялась за работу, вскрывая шов.
– По крайней мере, есть то, что мы можем сделать, чтобы противостоять этой революции.
– Тише, – прошептала Татьяна. Она сосредоточенно изучала свою работу, словно зашивала рану на голове солдата – чем занималась много раз во время войны. Это напомнило мне, что наше занятие – наш долг. Нужно оставаться начеку.
Я уложила жемчуг между косточками корсета, затем продела нитку в иголку. Я слишком сильно сжала иглу, когда проталкивала ее сквозь ткань, и укололась. Мы не сможем уложить в чемоданы никаких ценностей, когда отправимся к папе, маме и Марии. Украшения придется носить на себе, чтобы, если удастся вырваться из плена Красной армии, у нас были деньги на жизнь.
– Как думаешь, мы скоро к ним присоединимся?
Татьяна, по крайней мере, даст мне прямой ответ. В этом она похожа на папу.
Сестра вложила бриллиантовый браслет в шов манжеты своего пальто.
– Вероятно, это займет еще несколько недель.
Я пришила лоскут плотной ткани поверх шва.
– Мы не получили никаких известий. Ты… переживаешь? – Я туго стянула швы, чтобы они выдержали любое предстоящее путешествие.
– Завяжи двойным узлом. – Ее игла порхала сквозь ткань. – Конечно, я тоже жду новостей, но, думаю, большевики просто скрывают их. Скоро они пропустят письмо.
– Проклятые узурпаторы! – Я так сильно затянула нитку, что она порвалась. По рукам пробежали мурашки, и мой взгляд метнулся к двери.
Заш стоял там, глядя на нас. Мои руки замерли. Как он мог подойти настолько тихо? Что он успел услышать? Его презрительная усмешка подсказала мне, что парень по крайней мере уловил мое приглушенное проклятье.
Я робко улыбнулась ему.
– Вы меня осуждаете?
Татьяна завязала узелок на нитке, прежде чем отреагировать более разумно.
– Вы принесли новости, сударь?
– Вы должны заниматься штопкой и развлечениями в гостиной. – Он больше не носил буденовку, и я рассмотрела его струящиеся черные волосы. Он выделялся среди других красноармейцев выступающими скулами. Характерный цвет кожи свидетельствовал о многих годах, проведенных под солнцем. Лицо не холеное, не похожее на те, что обычно бывают у мужчин во дворцах. Лицо солдата. Мне нравилось, даже больше, чем хотелось бы.
– Кроме того, двери в спальни больше не разрешается закрывать.
– А как насчет сна? – воскликнула я.
– Даже тогда.
Я открыла рот, но Татьяна положила руку мне на плечо.
– Разумеется, мы подчинимся. – В ее спокойном тоне прозвучал отголосок папиного мужества. Я замолчала. Смиренная. Послушная. Ради папы.
Но оставляя двери открытыми, мы выпустим то небольшое количество тепла, которое нам удалось сохранить в спальнях. Скорее всего, будет очень холодно. И никакого уединения! Даже чтобы переодеться!
Заш стоял в дверях, пока мы не закончили шить. «Лекарства» остались лежать в нашем багаже, ожидая, пока мы будем вынимать их одно за другим. Повезло, что я успела зашить жемчужный браслет.
Татьяна первой отправилась в гостиную, а я помедлила, выплескивая раздражение на корсет и пальто, пока их складывала. Вины Заша в том не было. Он просто донес до нас приказ, так что пока я собирала шитье, успела обрести привычное расположение духа.